Я смотрю на Бобби. Он перестает чесать руки, опускает ладони на колени и повторяет со мной  молитву, с которой мы начинаем каждое собрание:

— Боже, дай мне сил принять то, что я не могу изменить, смелости изменить то, что я могу, и мудрости знать разницу, — говорим мы хором.

Мы молчим мгновение, и, похоже, Бобби немного успокаивается. Он уже не ерзает на стуле, не отводит взгляд, оглядываясь всякий раз на звук кофемашины или громкий стук чашек о раковину.

Он дышит легче, его лицо гладкое и спокойное, уже не искаженное от гнева.

— Полегчало? – спрашиваю я, глядя на свои часы, когда он поднимает сцепленные ладони на стол и смотрит на них.

Я не хочу уходить, если еще нужен ему, но я спешу к Кэмерон. Я столько мечтал, чтобы она сказала, что будет ждать меня, и наконец-то это случилось. Мне нужно к ней. Нам нужно отпраздновать спасение лагеря и поговорить. Я все еще не знаю, что происходит между нами, но мне надоело ждать. Надоело пытаться скрывать все, когда оно буквально рвалось наружу с криками.

— Я в порядке. Спасибо, что пришел, и спасибо за разговор, — говорит мне Бобби и протягивает руку.