— О, будь я богатой, я заставила бы его прислушаться к моим словам! Будь я столь всемогущей, как бог-творец Мардук, я бы превратила этого задиру в кусок глины! Я смешала бы всех богачей Аккада с прахом и низвергла бы их в Страну без возврата, чтобы их самих подвергли мучительным пыткам демоны подземелья! — шептала, глотая слёзы, Ану-син и крепче сжимала кулачки.

Она не помнила, как добрела до хижины и легла рядом с матерью, которая во сне то стонала, то всхлипывала. Утомлённая, измученная переживаниями, Ану-син сомкнула тяжёлые веки и тут же погрузилась в обволакивающую сознание спасительную бездну.

Аддару — в аккадском календаре март-апрель

Нинсун — богиня-покровительница пастухов стад

Дом табличек — так в древности в странах Двуречья называлась школа; письмена выдавливали тростниковыми палочками на мягких глиняных табличках

Глава 6. И чтобы сильный не обижал слабого…

Глава 6. И чтобы сильный не обижал слабого…

Это был страшный для маленькой семьи сирийского пастуха день.

Ану-син пробудилась со смутным предчувствием беды; едва она протёрла кулачками заспанные, с опухшими от слёз веками, глаза, как за стеной громко залаял, а потом протяжно завыл пёс. Послышался топот копыт, и во двор лачуги ворвался, поднимая облака пыли, всадник. Сбросив с коня некий груз, туго перетянутый верёвками, он развернулся и с гиканьем умчался прочь. Выглянув из-за циновки над входом в хижину, Ану-син увидела, как мать склонилась над чем-то лежавшим на земле и вдруг страшно закричала. От этого крика по телу девочки побежали мурашки; она не сразу решилась выйти во двор, но, когда приблизилась к Баштум, то ужаснулась. То, что всадник сбросил с коня, оказалось телом Сима. На нём не осталось живого места: вся плоть пастуха представляла собой бесформенный кусок мяса; истерзанное, изломанное чудовищными пытками тело доконала жара — от неё распухли ноги и руки, ставшие тёмно-красными, почти чёрными. От этого зрелища Ану-син сделалось дурно — она едва успела отвернуться, как её вырвало.

Что было потом, Ану-син не видела. Спустившись к реке умыться, девочка обессиленно присела на берегу да так и осталась там, пока её не позвала Баштум.

Тело Сима покоилось на тростниковой циновке; с левой стороны позади него стоял стул, который пастух когда-то сам смастерил из ивовых прутьев, — по традиции, пустой стул предназначался духу, когда он невидимым поднимался из трупа. За стулом лежали первые подношения: сикера* и плоские ячменные лепёшки для укрепления сил души перед её длительным путешествием в загробный мир.