Ретт целует меня так, будто действительно хочет этого, жестко, но нежно. Лениво, но уверенно. Твердо и мягко, а потом:

— Tu sens merveilleuse (перев. с фран.: Ты пахнешь чудесно.).

От его хриплого французского бормотания у меня мурашки бегут по спине, вниз, к пальцам ног. Какие бы слова он не шептал, они посылают волну желания через мое сердце, заставляя меня — о боже, — так завестись.

Я хочу свернуться калачиком внутри этих слов. Раздеться в них.

Все, что было между мной и Реттом, начиналось так неправильно, в худшем смысле, а теперь быть с ним…

Так правильно.

Он мне нравится.

Очень нравится.

Я нахожу в себе силы поднять руки. С жаром провести ими по его животу. Грудине. Ключице. Готовясь обхватить его сзади за шею и притянуть к себе.

— Лорел… — шепчет он, снова прижимаясь лбом к моему лбу. — Лорел.

— Мм?

— Ты… — Он сглатывает. — Ты должна зайти внутрь.

— Я должна?

Он кивает.

— Мне пора.

— Пора? — Но почему?

С пылающим от смущения лицом я забываю о пронизывающем холоде, когда слабо отступаю назад, ударяясь задницей о дверь. Поворачиваюсь, чтобы отпереть ее, возясь с ключом, дрожа всем телом. Слезы щекочут переносицу между глаз.

Я отказываюсь оборачиваться и смотреть на него, поэтому говорю двери:

— Спокойной ночи.