― Вы привезли костюмы? ― Мои глаза сужаются. ― Сейчас и шестидесяти градусов нет (прим.: 16 градусов Цельсия).

На берегу у воды стоят три байдарки, два каноэ и гребная лодка; дети тренера, должно быть, пользуются этим дерьмом, когда находятся здесь. Если погода будет благоприятствовать, тринадцать спортсменов, застрявших без спортзала на мили вокруг, проведут день с этими водными игрушками.

Но сейчас пятьдесят четыре гребаных градуса и ветрено, с запада надвигается шторм. Никто не войдет в воду, не отморозив себе яйца.

― Ты боишься немного усохнуть, Новичок? ― шутит Райкер.

Едва ли.

Я видел этих придурков голыми в душе, и мне нечего стыдиться.

На подъездной дорожке открывается дверца машины Гандерсона. Хлопает.

Затем раздается еще один хлопок, заставляющий всех обернуться.

Я теряю дар речи, когда появляются эти яркие знакомые волосы, красновато-коричневые волны на фоне зеленых листьев деревьев. Она наклоняется, задница в воздухе, чтобы поднять что-то с переднего сиденья, и я смотрю, онемев.

Какого черта Лорел здесь делает?

― Посмотри-ка, кто это, Новенький, два твоих любимых человека: Гандерсон и огненная киска, ― говорит Джонсон, пожирая ее глазами.

Я поднимаюсь со своего места и ударяю его кулаком в грудную клетку.

― Не называй ее так, придурок.

― Извини, но у нее рыжие волосы. ― Этот идиот говорит так, будто мудак здесь я. ― Это делает ее киску огненной.

Райкер фыркает:

― Волосы на её лобке того же цвета что и на голове?

Джонсон смеется, вращая тускло-коричневыми радужками.

― Как будто он знает.