— Хорошо, — я протягиваю ему голубку. Она уже не такая красивая, больше не белая, кроваво-красная, поднимаю ее выше уровня своего лица, а сама смотрю на Артема, в его глаза, как будто прямо в душу.
Знаю, что Гордеев не единственный, кто хотел бы сдвинуть Исаева с его «трона», но, во всяком случае, сейчас он может взять небольшую передышку, которую я ему обеспечила.
Убив отца, я ничего не почувствовала, даже обещанного презрения. Ну, если только облегчение.
Я выдохнула, чувствуя, как Артем сжимает мою руку, вместе с голубкой, клянется, что все будет хорошо. И я верю ему, хотя мне уже все равно.
Когда ты делаешь то, к чему так долго готовишься, не физически — морально, то потом становится так легко. Невыносимо.
И мне даже хочется улыбнуться. Не могу.
Потому что проклятый дождь… Даже глаза не могу открыть, поэтому закрою их, что я там не видела в конце концов.
Любить можно и с закрытыми глазами, как это привыкла делать я. И мне абсолютно неважно, кем он был, кто он есть и чем сейчас занимается — Артем слишком сильно во мне и я была готова на что угодно, лишь бы помочь ему или даже спасти.
Страшно ли было умирать?
Страшно. Когда есть что терять.
Так мне Витька говорил.
Эпилог
Эпилог
На кладбище было тихо.
Тепло так, прошел мелкий дождик, и больше не было той духоты, которая заставляла Артема каждый раз поправлять воротник футболки.