Большие, выразительные глаза, копна медных волос, чуть задранный кончик носа.
Это была Клинкова. Только десятком лет старше.
С уже заметными морщинками в уголках глаз. Но, не утратив былой красоты.
— Вы были Гришиным другом? — снова спросила женщина, зайдя в ограду и долго не решаясь к кому-либо подойти. Долго смотрела, словно изучая, запоминая каждую букву, высеченную на плитах. Наверно страшно это, приходя на кладбище, наблюдать здесь всю свою семью, — Это удивительно, что после смерти у него остались друзья, которые не забывают и приходят его навестить… Здравствуйте мои дорогие…
— Я муж вашей дочери, ваш несостоявшийся зять.
Женщина на мгновение перестала всхлипывать, изумленно поворачиваясь к Артему.
— Что это значит?
— Уже ничего, — он пожал плечами, — У вас была замечательная дочь, жалко, что вы вспомнили о ней только сейчас, когда стало поздно. Вера очень хотела, чтобы вы вернулись. Незадолго до смерти, она даже начала ваши поиски, просто у нее времени не хватило, а сейчас вы сами пришли к ней.
— Я столько раз хотела… — заплакала женщина, присаживаясь напротив Вериной могилы на колени, — Но мне так было стыдно… Я так боялась, что она не поймет меня.
— Вы не имели права лишать ее матери, после того, как лишили отца. Она очень хотела иметь семью.
— Прости меня мое золотко, прости моя девочка…
Она завыла, падая к земле, хватаясь руками за земляной «горб».
— Дай вам Бог всю оставшуюся жизнь прожить с этой тяжестью, за то что оставили свою дочь.
Артем последний раз бросил беглый взгляд на ревущую женщину и подхватив лопату с мешками, медленно пошел к выходу.
День был в самом разгаре, солнце поднялось высоко и уже за воротами кладбища, Исаев умывался прямо из бутылки, возле машины. Неторопливо вытерся столовыми салфетками, которые таскал на всякий случай в бардачке и посмотрел на коробку из-под конфет, лежащую на пассажирском сидении.