— Говорили, — повинилась я, отдышавшись. На самом деле, Антону должно быть лучше других известно, что у меня очень занудливый брат и лекциями об опасности жизни он меня пичкает с завидной регулярностью.

— И?

— Что и?

— Ты какие-нибудь выводы сделала?

Выводы я сделала. Например, Тон тоже успокоился и теперь делает вид, что ничего сверхъестественного в гримерке не произошло… А еще он плохо смыл краску — на подбородке, правой щеке и вокруг глаз остались черные полосы, которые мне до зуда в ладонях хотелось стереть.

— Сделала…

— ?

— Кажется, моя болезнь неизлечима…

— Какая болезнь? — Тон нахмурился.

— А-а… никакая. А ты Тима не видел?

Тон как-то снова напрягся и я сочла за благо пояснить:

— Он обещал отвезти меня домой.

— Он уехал уже. Так что домой тебя отвезу я. И мы уходим сейчас, — и так посмотрел, что сразу становилось ясно — возражения не принимаются.

Но я и не собиралась возражать. В конце концов, коктейлей я уже напробовалась, а для танцев у меня сегодня нет ни сил, ни желания.

В итоге, мы вместе вернулись в гримерку за верхней одеждой (Тон отказался оставлять меня одну в зале, еще и саквояжик мой в заложники взял — неужели думал, что сбегу?) и через запасной выход, который оказался в конце коридорчика, где располагалась и гримерная, покинули клуб.

Всю дорогу до авто Тон молчал, да и внутри салона не стал разговорчивее, лишь бросив мне короткое: 'Пристегнись'. Казалось, он снова начинает закипать… или хочет что-то сказать, но никак не решается. Но что опять не так? Платье моё его так раздражает, что ли?

Я скосила глаза на свои голые колени и признала, что, пожалуй, та прежняя Лена, с которой только познакомился Антон, была бы в шоке от такой длины подола. Но с другой стороны, он на меня тогда и внимания не обращал, как на девушку, а теперь… А теперь, вообще не понятно…

— Кхм…

Я вскинула голову и насторожено посмотрела на Антона. Мне же не показалось? Это действительно походило на то, что он собирается мне что-то сказать?

Но стесняется, ага.