Все засмеялись. А у меня на душе стало еще грустней и тревожней. «И зачем взобралась на крышу? — сердилась я на себя. — Они могут подумать‚ что я кого-то высматриваю, кого-то дожидаюсь. Могут ославить».

Стоит у нас девушке встретиться днем с юношей на улице, как обязательно пойдет: «И до чего мы дожили! Вот бессовестная! Никакого тебе стеснения. Ну и времена! Разве может такая принести кому-нибудь счастье? От нее только горя и жди». Весь айыл облетит сплетня. Девушке нельзя будет и шагу ступить. «Мы в твои годы так не делали‚ — примется корить ее мать, — Как теперь смотреть в глаза людям?!» Изведут бедняжку. А за что?

Эх, сколько пролито напрасно девичьих слез! Ни один парень не стерпел бы того, что терпит девушка. Девушка должна быть осторожной, предусмотрительной, сообразительной. То, что простительно юноше, никак не простительно ей. Мужчине все сойдет с рук. У нас есть даже поговорка: «Разве от мужчины уйдет осел?» Вот и терпи.

...Помню — мне было тогда девять лет — однажды под вечер я играла с ребятами в прятки. МЫ увлеклись и не заметили, как стемнело. Я спряталась с Шарипом — соседским мальчиком — в овраге. Искал нас длинноногий Кадыр. «Пусть помучается‚ — думала я, — в прошлый раз я мучалась, когда искала его».

Прошла минута, другая...

— Гулкуш! — глухо донесся к нам голос моей мамы (мое настоящее имя Гуляим, но дома меня зовут Гулкуш). Я хотела откликнуться, выбежать из оврага. Но Шарип удержал меня.

— Не смей! — приказал он строго. И я послушалась его.

Мы притаились. Мама с ребятами приблизились к оврагу.

— Гулкуш! Гулкуш! — звала она еще громче.

Что было делать? Шарип зажал мне ладонью рот.

— Тетя Карамат‚ — расслышали мы Кадыра. — Она где-то спряталась с Шарипом, и мы вот уже полчаса никак не можем их найти. Будто бы сквозь землю провалились.

Противный Кадыр. Это он мстил мне за то, что я спряталась не с ним, а с Шарипом. «Даже моя собачка не станет прятаться с тобой», — сказала я ему. Он очень обиделся. А теперь выдал меня матери: Гуляим, видите ли, спряталась с Шарипом. Думайте что хотите.

— Гулкуш, выходи! — сердито крикнула мама.

Мы с Шарипом испуганно переглянулись. Голоса смолкли. Было лишь слышно, как шелестит в стороне от легкого ветра кукуруза.

Но вот снова Кадыр:

— Тетя Карамат. Они, наверно, спрятались в овраге.

Мы прижались к земле, лежим и не дышим.

Сквозь темень я разглядела белый платок матери.

— Ах ты бесстыжая, — схватила она меня за руку. — Я зову, а ты молчишь. Разве ты не слышала меня? Я ведь уже охрипла.