– Что простите?

– Ничего, это я так, – махнул рукой Егор.

– Те есть моя мысль, – продолжал Панах, – сводится к тому, что все эти действия против вас незаконны, а следовательно, вы можете беспрепятственно выйти отсюда.

Али и Егор переглянулись.

– В самом деле. Ты несколько раз приходил ко мне, – заметил Егор, – и сегодня ночью.

– Пойдем, выйдем вместе с уважаемым моллой. Вы не против?

– Прошу, прошу, – сказал мола Панах.

Они направились к выходу.

* * *

– Что ты творишь, племянник, – гневно восклицал вали, – когда ты уже избавишься от своих дурных склонностей. О, если бы я не чтил память своей покойной сестры, выгнал бы тебя, не раздумывая. Ты хоть думаешь о том, что у меня могут быть неприятности.

– А что я такого сделал? – Джамал, развязно сидевший напротив дяди, пожал плечами. – Всего лишь на время одолжил десяток бездельников из полиции. И это не впервые происходит. Чего вы так всполошились. Эти инородцы должны заплатить за свою дерзость.

– В чем же заключается их дерзость? – спросил вали.

– Когда я предложил выкупить рабыню, он предложил мне жениться на ней. И я не понимаю, какие у тебя могут быть неприятности.

– Эта история наделала немало шума, – сказал вали, – один из этих людей, какой-то известный мударис из Дамасского медресе. О нем справлялся имам соборной мечети.

– А что за дело имаму до иностранцев.

– Этот мударис оказался единственным человеком в Баку, который в этом году преподнес соборной мечети стадо овец в вакф.