– Ханум, мне не трудно, только что это изменит. Проезд стоит десять дирхамов с человека.

– То есть, один золотой динар, – уточнила Лада.

– Ну, это, смотря по какому курсу. Если бербери, то девять с половиной. А, если фарси, то одиннадцать.

– Я заплачу десять динаров. Это вам принесет выгоду. Поеду я одна, а заплачу за десять человек.

– Селим, – не унимался мальчик, – возьми ее. А не то я буду всем рассказывать, что ты бросил женщину в беде. Разве ты не видишь, что ей в Баку надо позарез. А представь, что твоя жена или сестра бы так просила кого-нибудь.

– Рот закрой, – рявкнул Селим, – а не то сейчас сойду на берег и тебе не поздоровится!

– Не сойдешь, это плохая примета. Отдав концы, с корабля не сходят.

– Эй, ты, – крикнул капитан матросу, готовящемуся убрать трап, – подожди, пусть эта ханум поднимется на борт. Возьми ее вещи.

Проходя мимо довольного мальчика, Лада сунула ему два дирхама и потрепала по щеке.

Волны бились между сваями деревянного причала. Снизу, сквозь крупные щели вылетали брызги морской воды. Лада с опаской шагнула на мокрый трап и поднялась на борт.

– Вам, наверное, еще каюту отдельную подавай, – проворчал капитан.

– Да, – твердо сказала Лада, – мне необходимо выспаться.

– Идите за мной. Море неспокойно. Не очень-то выспишься. Качает.

– Это ничего. Я меж верблюжьих горбов качалась целый месяц. Я привыкла.

– Кого-то вы мне напоминаете, – неожиданно сказал капитан, оглядываясь на идущую следом Ладу, – только никак не могу понять кого.

Он привел ее на верхнюю палубу и указал дверь.

– Вот ваша каюта.

Матрос занес вещи и удалился. Капитан топтался рядом, не думая уходить. Лада вопросительно взглянула на него.

– Хорошо бы заплатить, – сказал капитан, – за проезд.

Лада протянула ему стопку монет.