— Вы сделаете неплохой выбор!

Удивленный Габриэль обернулся, но, вежливо кивнув, брат Мишель тут же исчез в дверях Капитула.

***

Солнце палило немилосердно, и, шумно пыхтя, Рено чертыхался, проклиная обжигающий воздух. Вместе с Габриэлем и оруженосцами они направлялись в разведывательный дозор. По телу струился пот, и нательная рубаха и подкольчужник под хауберком промокли насквозь. Еще перед выездом д’Эспри обмотал шлем тканью, чтобы не задохнуться в этом раскаленном котелке.

— Ловко у вас получается. Доводилось скручивать чалму? — не удержался от вопроса де Вир, наблюдая за тем, как легко Габриэль наматывает ткань.

— Не раз приходилось за этим наблюдать. — Габриэль стушевался: было бы глупо попасться на такой мелочи. — Я семь лет провел в плену.

— Расскажете?

— Конечно! — И д’Эспри повторил во время пути свою полуправдивую историю. — Теперь ваша очередь поделиться прошлым, — произнес он наконец.

— С удовольствием, но позже, вечером. У меня пересохло во рту, и язык почти не шевелится, да и мысли расплавились…

Миновав поселение крестьян и ремесленников, обслуживающих замок, рыцари отъехали на день пути юго-восточнее крепости, где следующие двое суток им предстояло вести наблюдение. Надежно спрятав коней в зарослях высокого кустарника, рыцари устроились в расщелине скалы, откуда равнинная местность просматривалась на несколько лье. Оруженосцы, расседлав и накормив лошадей, помчались к журчащему неподалеку источнику. Набрав полные кожаные ведра, Андре и Этьен вдоволь напоили животных и наполнили фляги своих сеньоров.

Наблюдение продолжалось недолго — солнце, улизнув за горизонт, уступило место темной южной ночи. Огонь из осторожности не разжигали и на ужин довольствовались куском вяленого мяса и сухой лепешкой. Подкрепившись, оруженосцы улеглись спать. А Рено исполнил свое обещание:

— В Левант я прибыл с отцом в составе войска Симона де Монфора. Я был тогда совсем юным, мне едва исполнилось восемнадцать. Как видите, я невысок, но довольно крепок, и мечом владею превосходно. Жизнь воина сразу же пришлась мне по душе. Мой веселый нрав покорял девчонок, и почти в каждом поселении, где мы квартировали, осталось разбитое сердечко. Но Бог шельму метит. Пришло время, когда я сам безумно влюбился. В красавицу пуленку. Вам, наверное, приходилось видеть девиц от смешанных браков?

— Приходилось. — Чувство вины захлестнуло Габриэля, будто аркан, и вздох со свистом вырвался наружу. К счастью, темнота скрыла выражение его лица. Шевалье нервно пригладил волосы на затылке.

— Тогда вы поймете, почему я решил жениться. Но мой отец воспротивился: не допущу, мол, сарацинскую кровь в своем роду, и все тут! В ответ я заявил, что все-таки женюсь и останусь в Леванте. Де Вир-старший, отплывая во Францию, поставил мне ультиматум: если через год не вернусь — один — под родительский кров, он от меня откажется. Так я стал сиротой при живых родителях.