— Надолго вернулись? — наконец не выдержал Готье.

— Навсегда, — весело подмигнул ему Габриэль. — Будем отстраивать замок!

— А деньги?

— Они у меня есть. Хватит на то, чтобы построить несколько замков. Жаль, места нет.

— Так уж и несколько? — Готье недоверчиво прищурил глаза, решив, что в голове у его сеньора забродил хвастливый хмель.

— Да, я не преувеличиваю! Как сказал Анри, я тот редкостный везунчик, которому удалось разбогатеть на Святой земле. — И рыцарь хлопнул по плечу сидевшего рядом Анри.

Не успев прожевать кусок мяса, оруженосец поперхнулся от неожиданности, чем вызвал новый взрыв хохота.

— Осмотрюсь недельку, а там решу, с чего начать…

— А что тут думать? С донжона!

— По-моему, нужно начинать со всего и сразу, — невольно поморщился Габриэль.

Вскоре заиграли фретель[101] и бубен. Один из воинов принялся выбивать ритм на щите, как на барабане, и замковые девицы пустились в безудержный пляс, наперебой увлекая за собой красавца-сеньора. Веселый праздничный пир получился по-домашнему радушным.

Говоря о денежных запасах, которых хватит не на один замок, шевалье ничуть не преувеличивал. Клад, доставшийся ему после разгрома шайки Давида, и в самом деле оказался очень ценным. Еще в Марселе Габриэль отнес несколько драгоценностей к ломбардцам, которых там было очень много. Они-то и подтвердили баснословную стоимость редких камней. А тамплиеры, охранявшие ковчежец, помогли в целости и сохранности довезти сокровища до парижского Тампля.

Вскоре первая волна радости, вызванной возвращением в собственный замок, схлынула. Очарование родных мест затмили житейские проблемы, и Габриэль погрустнел. Да и образ Сабины, навязчиво являвшийся к нему по ночам, навевал на шевалье тоску.

Как-то вечером за кружкой крепкого вина, развязывавшего языки, Габриэль решил поделиться своими чувствами со старым наставником. Больше было не с кем. Дружба с Амори де Монфором за десять лет разлуки заметно ослабела. Не сказать, чтобы это сильно огорчило Габриэля, — он давно чувствовал себя одиночкой. Но сейчас ему захотелось приглушить свою боль чьим-то вниманием. Они с Готье сидели на лавке возле деревянного сарая, и Габриэль рассказывал о своей любви к Сабине, причудливой нитью протянувшейся через всю его жизнь. Увы! Теперь она любовница высокородного вельможи.

— Вы застали их в постели? — резко повернулся Готье, и содержимое его кружки плеснуло на сапог хозяина.

— Нет, конечно, — вздрогнул от неожиданности Габриэль, — но я видел их вместе на прогулках, а молва…

— Вот именно — молва, слухи, сплетни и ничего конкретного! — Готье почти кричал, и шевалье открыл рот от изумления. — Вы же любите ее, любите всю жизнь, почему не сказали об этом прямо? Пора освобождаться из плена молодости и становиться терпимее к людским слабостям.