Кстати о Мэтте. Он появляется в коридоре с телефоном в руках. Я писала ему, что мы будем здесь, чтобы он не волновался. Теперь он идет к нам и улыбается, и я таю внутри. Не потому, что он красивый, хотя он и горячее преисподней. Но из-за того, как он на меня смотрит, – будто у нас есть какая-то общая шутка и только мы одни на всей Земле знаем, чем она заканчивается.

Он смотрит на меня так, будто любит.

Мне требуется нечеловеческое усилие, чтобы вспомнить, что, вообще-то, я замолчала посреди разговора с Джун.

– Как тебе Генриетта? – предлагаю я.

– Не-а. Слишком похоже на Генри.

– Анна Мари?

– Бе.

– Бизлбаб?

– Хейли! – хохочет она.

– Гепзиба? Зибиди?

– Дженмари, – пытается Джун.

– Это почти как Дженни.

– Слишком плохо, – говорит Джун, и я хрюкаю от смеха. – Папочка! – говорит она, замечая Мэтта. – Мы даем детям имена.

– Хорошо, – говорит он. – Вы назвали их всех Мэттами, правда?

– Нет. – Джун дрыгает ногой, от чего мне еще сложнее ее удерживать.

Мэтт подходит к дочке и поднимает ее без усилий.

– Они все должны быть Мэттами. Даже девочки.

– Папочка…

– Твое настоящее имя – Мэтт. Ты знала об этом? И твою сестру тоже так зовут. – Он обнимает меня второй рукой, продолжая дразнить дочку. – Мы просто зовем тебя Джун, чтобы не путаться.

Я опускаю голову на его плечо и улыбаюсь. Меня внезапно посещает мысль, пока я вслушиваюсь в его сочный мужской голос. Если бы у меня был ребенок, какое имя понравилось бы Мэтту? «Потише тут, – говорю я себе. – Сейчас не время для этого».