Мать ответно сжала мою руку:

– Мы сильнее его. Просто повторяй это себе, и я буду рядом с тобой, – сказала она и зашагала туда, где Джек и Нола засыпали яму.

Я кивнула, хотя и не поверила ей, и проводила ее взглядом. Если честно, я чувствовала себя неважнецки. Все мои силы как будто ушли в песок. Скорее всего, это была естественная реакция моего разбитого сердца, но я бы не взялась это утверждать, так как такое было со мной впервые.

Я села в машину и протянула руку, чтобы включить зажигание и подставить лицо струе холодного воздуха из кондиционера. И в этот момент заметила в подстаканнике бутылку с водой. И хотя та нагрелась на солнце и вовсе не была ледяной, я потянулась к ней, а когда подняла голову, чтобы сделать глоток, мой взгляд остановился на зеркале заднего вида.

Бутылка мгновенно застыла в воздухе на полпути к моим губам, и вода пролилась мне на колени. С заднего сиденья на меня смотрело безглазое лицо Гарольда Маниго. Меня едва не вырвало от тошнотворного запаха смерти и тлена. Я сильнее тебя, – пыталась сказать я, но ложь застряла у меня в горле. Мне было нечем дать ему отпор. Моя мать была вне поля зрения. Я сидела в машине, и, даже если закричать, мои крики вряд ли будут услышаны. И он это знал.

Я предупреждал тебя, чтобы ты держалась подальше, но ты не послушалась.

Я потянулась к дверной ручке и нажала ее, но ее как будто заклинило. Объятая ужасом, я нащупала дверной замок, даже в своем паническом состоянии понимая, что тот разблокирован. Холодные, мертвые пальцы сжали мою шею, от смердящего запаха мертвой плоти меня затошнило. Я задыхалась, и что-то со всей силой сдавило мне горло.

Я не надеялась выиграть эту битву, даже если бы моя мать каким-то чудом вернулась. Да и бороться тоже было не за что, никаких причин стоять до конца. Я знала, что сдаюсь слишком легко, но мне было все равно. Жадно хватая ртом воздух, я повалилась на водительское сиденье. У меня перед глазами, застилая собой все вокруг, вспыхнул звездный фейерверк.

На мгновение мне показалось, будто я слышу музыку – песню Бонни. Должно быть, это и есть смерть, подумала я, когда играет музыка и царит полный покой. Я больше не чувствовала боли. Мое тело и кости таяли и становились невесомыми, а я слушала пение Бонни, причем сегодня ее голос звучал громче обычного. Как будто она пела мне на ухо, чтобы я наверняка ее услышала.

Затем внезапно я выплыла за пределы своего тела и посмотрела сверху на крышу машины. Такого умиротворения я еще никогда не испытывала. Музыка продолжала звучать, делаясь все громче и громче, но она была так прекрасна, что я не возражала. Я повернула голову, пытаясь различить слова, которые раньше не могла разобрать.