Амир прекращает разговор. Возвращается к постели и подхватывает меня на руки. Так порывисто и неожиданно, что весь воздух мигом из легких вышибает.

— Нет! — восклицаю отчаянно. — У тебя же ранения. Серьезные повреждения и…

— У меня стояк, — скалится. — При чем такой, что могу членом орехи колоть.

Я не успеваю возмутиться. Одна секунда и становится ясно, что про внушительную эрекцию здесь никто не шутит.

Член вбивается вглубь меня. Даже не замечаю, когда Амир умудряется высвободить его из брюк. Просто слышу бряцанье металлической пряжки ремня, не выходит и моргнуть, в тот же миг в меня врезается вздыбленная плоть, наполняет до предела, растягивает лоно, вынуждая выгнуться и простонать.

Обнимаю широкие плечи, впиваюсь пальцами в литые мышцы. Утыкаюсь лицом в мощную шею и всхлипываю.

Мужчина рычит. Утробно. Жутко. Настоящий зверь. Инстинкты у него тоже звериные. Дикие. Необузданные. Резьбу на раз срывает. И несет. По грани, по самому краю. Чистое безумие.

Жесткие толчки становятся нежнее. Он как будто… сдерживается?

Извиваюсь. Прислоняюсь плотнее. Вдыхаю его аромат.

Амир доводит меня до оргазма. Мастерски. Методично.

Проклятье. Он успевает изучить мое тело гораздо лучше, чем я умудряюсь исследовать его.

Тягучие судороги сводят внутренние мышцы, выкручивают живот. Не могу удержаться от крика. От надсадного стона. Дергаюсь и обмякаю. Жадно дышу его терпким запахом. Повинуюсь безотчетному порыву и целую. Губами в шею впечатываюсь. Провожу языком по коже.

Амир кончает. Разряжается внутрь бурным потоком семени. Накачивает меня своей спермой до отказа. Поглаживает мои ягодицы. Крепче сжимает.

Его член внутри ощущается как железный поршень. Даже после разрядки.

— В музей не хочешь? — вопрос звучит как издевка. — В замок какой-нибудь? Или может на бал?

— Никуда не хочу, — бормочу сдавленно. — Никуда.

— Хреново, — усмехается.

Отпускает меня, сдергивая со своего гигантского члена. Усаживает на кровать. Приводит себя в порядок. А я фокусирую взгляд на чёрной рубашке. Пробую разглядеть кровавые следы.

Ему ведь нельзя тяжести поднимать. Ужас. Он себя не бережёт. Могло опять кровотечение открыться. Могло…

— Почему? — интересуюсь, помедлив. — Почему хреново?