– Почему ты такая хорошенькая? – спросил Матвеев, взяв мое лицо в ладони, но не целуя – кажется, он все еще не понимал, как должен вести себя сейчас.

– Потому что я зайка. Забыл, что ли? – рассмеялась я и встала с дивана. Это далось мне нелегко, но я не хотела сдаваться его объятиям так быстро. Я действительно ждала от Дани поступков. Нет, не подвигов, не подарков. Я хотела видеть, что он действительно любит меня и верит в нашу любовь.

Для меня это было важным.

Любовь – это Вселенная. А значит, она – вечна. Я хотела вступить в вечность, держа его за руку, ни о чем не жалея и ни в чем не сомневаясь.

– Ты была права, Дашка, – вдруг услышала я его голос и обернулась.

– В чем?

– Я слишком гордый, – через силу признался Даня. – Когда я услышал от тебя про фото с Каролиной, первой реакцией было послать все и всех, сказать – раз ты думаешь, что я изменял тебе с Каролиной, пусть так и будет. А потом уйти. Я с трудом сдержал себя. Но я не хочу больше уходить.

– Ты тоже был прав, – вдруг призналась я. – Если бы в тебе жила только гордость, ты бы послал меня после первого отказа. А упасть в глазах любимого человека – что может быть хуже для гордеца? – Я снова улыбнулась, но уже грустно. – Я думала, ты забрал мою Вселенную, Дань. Но ты и свою отдал. Когда я думаю об этом, на глаза наворачиваются слезы. Я рада, что все закончилось так. Правда. И… и давай сойдемся на том, что мы оба – просто отчаянно тупые.

А у дураков путь к счастью всегда тяжелый, добавила я про себя.

Остаток вечера мы провели вместе, он – на кресле, с ноутбуком на коленях, громко стуча по клавиатуре. Я – на диване, обложившись учебниками и конспектами. Однако сосредоточиться на учебе получалось плохо. Я то и дело оглядывалась на Матвеева, ловя себя на мысли, что мне нравится смотреть на то, как летают по клавиатуре его длинные пальцы. Несколько раз наши взгляды встречались, и мы улыбались друг другу.

Около часа ночи мы легли спать: я – на кровать, он – на диван.

Я сомкнула ресницы далеко не сразу – обдумывала каждое его слово, каждый жест, прокручивала в уме сцену с порезом, вновь и вновь представляя, как Матвеев обнимает меня сзади… А когда все-таки погрузилась в объятия Морфея, проснулась уже через пару часов с пересохшими губами – хотелось пить.

3.12

Я направилась в кухонную зону, подсвечивая себе путь телефоном и, включив там свет, едва не подпрыгнула от страха – на подоконнике сидел Матвеев в одних бриджах и с телефоном в руках – переписывался с кем-то. Он явно не ожидал встретить меня на кухне и прикрыл глаза ладонью, защищая их от яркого света.