— Что я такого сделал, что навлек на себя твой гнев? Разумеется, не будем брать во внимание то, что я выполнил твою просьбу оставить тебя в покое.

— Ох, да только посмотрите, он снова заговорил, как словарь!

Киллиан прижимается губами к моему уху.

— Ты бы предпочла, чтобы я сказал, как сильно хочу засунуть свой член глубоко в твою сладкую киску и трахать тебя до тех пор, пока ты не забудешь, как сильно ненавидишь меня?

Я рычу на него сквозь стиснутые зубы, но это только заставляет его улыбаться.

— Не похоже. Наверное, не стоит рассказывать тебе, каким адом была для меня прошедшая неделя? — Он снова хихикает, дыша в мою шею. — Или, может, хочешь. А может, и так знаешь. Может, тебе будет интересно узнать, что я не могу есть. Или спать. Или делать что угодно... могу только думать о тебе. — Его голос падает до шепота. — Скажи, что ты тоже скучала.

— Мне очень жаль, что это все тебя не убило.

— Скажи мне, что думала обо мне.

— Думала. И это напомнило мне вынести мусор.

Он смеется. Это глубокий, удовлетворенный, мужской смех, от которого мне хочется выколоть ему глаза.