Легкий, едва уловимый, трепет охватил меня, разрывая ненавистные тиски. Дыхание начало восстанавливаться, арктический холод, сковавший внутренности, отступал.

– Я еду к тебе, воробышек. Только ты поможешь мне успокоиться, мой ангелочек…

Спустившись по трапу, встретился с Максом. Друг ожидал меня, прислонившись бедром о бампер своего новенького внедорожника. По кожаной куртке друга стекали крохотные капли, мелко моросящего, дождя. Глаза его были скрыты за темными стеклами солнцезащитных очков.

Мой автомобиль стоял в отдалении. Водитель и телохранитель были наготове, но мне не хотелось ехать с ними. Само их присутствие действовало на нервы, выводило из себя. Я не привык к тому, что меня повсюду сопровождали два шкафа, облаченные в строгие черные костюм, и не собирался привыкать.

– С возвращением, – произнес он, когда мы обменивались рукопожатиями. – Выглядишь неважно…

– Какие новости? – Спросил я, пристегивая ремень безопасности. Я старался из последних сил, чтобы не сорваться на благой мат. Меня распирало от необходимости что-то, а еще лучше кого-то сломать.

– Ты расковырял улей, брат, – растягивая слова, протянул Макс. – Как могут обстоять дела? Не успел ты вылететь из Питера, как в компании поднялась настоящая шумиха. Что у вас там произошло?

И я рассказал ему обо всем. Особое удовольствие мне доставило упоминание о том, как Юрий Лебедев лежал у меня под ногами, обливаясь кровью. Я сломал ему нос и ничуть не жалел об этом. Скорее наоборот. Будь моя воля, придушил бы на месте. Если бы охрана не подоспела, этот слизняк уже давно был бы мертв…

– Вот гнида, – Поляков ударил кулаком по рулю, из-за чего автомобиль резко дернулся в сторону. – Это ж надо быть таким уебищем! Он еще смеет смотреть тебе в глаза после всего, что сделал.

– Если бы только это, – устало протянул я, подперев голову кулаком. Разбитые костяшки еще саднило, в некоторых местах оставалась запекшаяся кровь – результат моих бесчинств в гостиной Лидии Игнатьевны. – Он хочет отобрать у меня все и уже не остановится, пока я сам его не остановлю.

– Но совет директоров, – Макс попытался связать мои слова с логикой, но я не позволил ему договорить.

– К черту этот совет! – Голос снова сорвался на крик, мышцы лица нервно задергались. – Я распускаю его. Больше ни одна тварь из этой семейки не сунет свой нос в мою компанию!

– Дим, – примирительным тоном начал друг, посмотрев на меня, – не надо. Сейчас нам нельзя объявлять им открытую войну. Это неразумно…

Последнее, что меня беспокоило сейчас – это разумность моих действий. Ненависть, годами лелеемая в моем сердце, вырывалась на волю извергающимся вулканом. Чувства, которые всегда сидели под замком и находились под постоянным контролем, оглушили меня ядерным взрывом. Я испытывал мучительную жажду, а утолить ее могло лишь возмездие. Месть – это то, что сможет заглушить во мне тупую, разрушающую на части, боль. Она была единственным возможным лекарством от нее. Иначе я не выдержу, тронусь умом, сойду с ума. Н-е-е-е-т. Никто не сможет сбить меня с этого пути. Ни одна живая душа не отговорит меня от идеи поквитаться со своим врагом.