Да никто не понимает.

— Просто ящик Пандоры какой-то.

— Она ему в матери годится! — отвечаю Марату, а сама с облегчением вижу, что «пиявка» наконец отлепилась от Дудкина. Тот вроде жив, улыбается, а потом бледнеет, поймав взгляд Журавлевой. Но ненадолго.

— Ребята! — Широко улыбается, смотрит на нас, потом на Инку. — Знакомьтесь. Это Марианна. Моя первая…

— Просто первая, — обрывает Дудкина, по-хозяйски похлопывая его по заднице. Тот даже не вздрогнул. — Приветствую вас на моей выставке. Ну как? Нравится?

Она улыбается нам, а я вынуждена признать, что она красивая. Красива такой вульгарной животной красотой, от которой захватывает дух даже у самых стойких мужчин. Дудкин к ним точно не относится. Кошусь на Марата — вроде пронесло.

— На вашей? — вежливо переспрашиваю, а сама признаюсь себе, что переборщила. Конечно, в матери она ему не годится, но тридцатник ей точно есть.

— Ну конечно! Алик, хороший мальчик, позвонил и попросил лучшие билеты. Еще ничего не разрушил, негодник? — Она разве что по щеке его не похлопала. — Дима?

Дима, он же «Стейтем», молча покачал головой.

— Ну что ж, отдыхайте. — Марианна царственно кивнула нам с Маратом. На стоящую рядом Инну она ни разу не посмотрела. — Вечером позвони!

Еще раз окинув взглядом свои владения, «пиявка» удалилась.

— Альберт… — протянул Марат. — Ты не перестаешь удивлять.

Дудкин не реагирует, он беспокойно озирается по сторонам. И я его понимаю. Инна исчезла.

Где можно найти девушку, которая не отвечает на твои звонки? Конечно же, в женском туалете. Иду туда и вижу Журавлеву, сидящую на пуфе рядом с раковинами. Вокруг никого, но Инка не спешит что-то говорить. Смотрит куда-то в пол, а слезы текут по ее идеально накрашенному лицу.

— Инн?

Молчание.

— Можно я рядом посижу?

Едва заметный кивок, и я сажусь на соседний пуф.

— Не знаю, что это за пиявка, но…

— Это не пиявка, — глухо произносит Журавлева. — Это его любимая.