– Возможно, – без особой охоты согласился я, – но как же запах лилий? Так пахло только от Сибиллы. И аромат стоял повсюду, словно она вылила на себя флакон духов, потому что хотела дать мне понять, что жива.

Скарклифф явно заколебался.

– И среди этой зловонной грязи и жижи ты чуял ее запах? – Он что-то проворчал. – Что ж, наверное, это возможно. Все возможно, черт меня побери. Но если Сибилла ухитрилась спрыгнуть с моста и не сломать себе шею, стало быть, она много искуснее всех, кого я знал. Вспомни, как лихо она орудовала шпагой. Она явно прошла особое обучение. Я в жизни не слышал, чтобы кто-нибудь в разгар зимы прыгнул с моста и остался жив.

Я не мог с ним не согласиться. Сейчас, сидя в крохотной гостиной над «Грифоном», после того, как едва не утонул в нечистотах, я поневоле сомневался в том, что все это мне не почудилось. Душный и затхлый туннель походил на зловещий лабиринт из кошмарного сна. Наверное, у меня просто помутилось в голове. Казалось совершенно немыслимым, чтобы Сибилла могла прыгнуть в Темзу не скончаться на месте. Мария сказала, что она расплатилась за свое коварство, но мне и в голову не пришло спросить, обнаружили ли тело Сибиллы. Сейчас я был рад, что не спросил об этом. Лучше так и не узнать правды. Мне необходимо верить, что она мертва. Я не хочу гадать, как поступил бы, если бы убедился в обратном. Охота за Сибиллой разрушила бы всю мою жизнь.

– Завтра мне нужно быть у Тауэра, – сказал я наконец. – Я должен видеть, как это произойдет.

Скарклифф повернул голову к двери: вверх по лестнице уже шаркала Нэн.

– Тогда, – сказал он, – отправимся туда вместе.

* * *

К утру Скарклифф разыскал для меня кое-какую одежку покойного дяди: рубаху, колючий камзол, от которого слабо пахло лавандой и гораздо сильнее – плесенью, заштопанные чулки, огромных размеров шляпу, сползающую мне на нос, и чересчур большие башмаки. Покойник был явно крупнее меня, размышлял я рассеянно, одеваясь и поглядывая на свои сплошь ушибленные руки, кровоподтеки на теле, уже начинавшие лиловеть, и ноющее под повязкой плечо; во-первых, крупнее, а во-вторых, я чересчур исхудал. Шелтон откопал в моей одежде потертый пояс, которым худо-бедно можно было затянуться; все прочее никуда не годилось. Нэн выбивалась из сил, пытаясь привести в порядок мои вещи, но от зловония нечистот избавиться не представлялось возможным, и я велел ей отказаться от этой затеи. Довести до пригодного вида можно было разве что сапоги, если хорошенько отчистить и после того, как высохнут, натереть изрядным количеством жира, чтобы вернуть коже былую гибкость. Больше всего беспокоило меня состояние шпаги, но Шелтон, пока я спал, стер с нее влагу и грязь и начистил до блеска.