Мы вышли на улицу, в раннее, почти весеннее утро; солнце пробивалось сквозь тучи ослепительными лучами, падавшими на промерзшую землю. По дороге к пристани Тауэра, находившейся с западной стороны крепости, я услышал птичью трель и, ошеломленный, запрокинул голову. Пела малиновка, восседая на нагих сплетенных ветвях бука, на которых уже набухли крохотные почки – отрадное напоминание, что даже эта зима пройдет. Нелегко было думать, что Елизавета, Кейт, мистрис Эшли и мистрис Парри встретят весну в тюремных стенах.

Толпа собралась небольшая – гораздо меньше, чем я ожидал увидеть на пути принцессы крови в тюрьму. Нынче Пальмовое воскресенье, пояснил Шелтон, к моему изумлению, и афиши, расклеенные повсюду по приказу двора, призывают лондонцев по старинной традиции посетить богослужения.

– Наверняка это сделали нарочно, – проговорил Шелтон мне на ухо. – Не хотят, чтобы слишком много народу увидело, как принцесса направляется в то самое место, где умерла ее мать. Люди любят Елизавету. Они уже начинают понимать, что она воистину их последняя надежда.

Мы стояли среди горстки тех, кто собрался напротив входа в Тауэр; пленные львы в зоопарке рычали так, словно предвещали прибытие Елизаветы. Вначале я думал, что ее доставят в Тауэр на барке через водные ворота, но Шелтон напомнил, что в столь ранний час прилив еще слишком слаб. Елизавету привезут к пристани – ближе барка подойти не рискнет, – но войти в Тауэр ей придется пешком.

Итак, укрывшись среди любопытных зрителей, я увидел, как Елизавета высадилась на пристань и замерла. Прижав ладонь ко лбу, она неотрывно смотрела на нависшую над ней громаду бастиона. Она была в черном плаще с низко надвинутым капюшоном, но когда стражники, оцепившие мощеный проход, сомкнулись теснее и среди собравшихся зрителей пробежал отчетливый шепоток, Елизавета откинула капюшон и открыла лицо.

Она была чрезвычайно бледна, но держалась спокойно. Пятеро угрюмых лордов сопровождали ее к тем самым воротам, через которые я входил в Тауэр несколько дней назад. Следом за принцессой шли мистрис Эшли и мистрис Парри, неся туго набитые вещами сумки, а за ними мускулистый стражник в цветах Тюдоров тащил дорожный сундук с ее бесценными книгами. Сердце мое болезненно сжалось, когда я увидел Кейт: она сошла с барки последней и пустилась за процессией; нагнав Елизавету, Кейт как бы невзначай уронила руку и легонько сжала пальцы принцессы. Елизавета нервно обернулась к ней, будто услышав ободряющий шепот, а затем снова устремила взгляд на толпу, наблюдавшую за ее прибытием.