Мы стоим друг напротив друга и смотрим, как враги. Он сжимает кулаки и делает шаг от столешницы, на которую опирался. И хотя фактически он стал ближе ко мне, я чувствую, как мы отдаляемся друг от друга со скоростью поездов, мчащихся в противоположных направлениях.

Уже поздно.

Ты уходишь?

Думаю, сейчас это лучший выход. Мне надо выспаться.

Тогда … спокойной ночи.

Он отворачивается и уходит, неслышно притворив за собой дверь.

Какое-то время я стою неподвижно, глядя ему вслед, а камень давит на грудь все сильнее и сильнее. Он ушел. Он не захотел меня понять, а я, наверное, не смогла примерить на себя его рубашку.

В квартире так тихо, что я слышу ненавязчивое жужжание стиральной машинки в ванной.

Сажусь на диван лицом к входной двери и понимаю, что до крови искусала губы.

Пусто в гостиной, в моей спальне, в моей душе.

Я всегда была женщиной, которой нужен мужчина для того, чтобы смело идти по жизни, знать, что рядом есть тот, кто подстрахует и поймает, если я споткнусь. Это было моей проблемой. Я никогда не могла позаботиться о себе сама. Я боялась, что не справлюсь.

Сейчас я падала и разбивалась на кусочки, потому что всегда наивно полагала, что меня поймают. В этот раз мне нужны были только одни конкретные руки, крепкие, загорелые руки мужчины, тихо вышедшего за дверь пять минут назад.

Я не слышу ни единого шороха, когда беззвучно плачу, уронив голову в ладони. Абсолютная тишина, гулкое пустое пространство, страшное одиночество.

Я вздрагиваю, когда он вдруг прикасается к мокрой щее. Сквозь мутную пелену слез не могу рассмотреть его лицо, но сердце мое уже увидело все, что нужно.

Не плачь.

Не буду.

Я не смогу уйти никогда. Слышишь? Не смогу. Разве что ты сама уйдешь.

Я не уйду. Я люблю тебя.

Он обнимает меня, притягивая к своему телу, я тычусь в него, как слепой котенок, неумело целую распухшими от плача губами в шею, в ключицу, в плечо. Он сам находит мои губы.

Соленые, - шепчет он.