С чего ты это взяла? Никто и никогда не сможет этого сделать!

Он сам говорил тебе, что ты только его. И ты согласилась.

Когда это было? - напрягаю память, но ничего не могу вспомнить.

Это было ночью. Вы были на кухне, ты вздыхала, а потом он сказал это.

Прошлой ночью, после ужина, помогая убрать мне со стола, он начал меня целовать. Я домывала посуду, когда он подошел сзади и обнял.

Я думала, что Женя уже спит – когда я выходила из ее комнаты, она дышала глубоко и размеренно, как человек, провалившийся в сон. А она, оказывается, все слышала! Краска начинает заливать лицо и шею. Мы ушли в спальню, но прелюдия началась именно у раковины.

Вронский заявлял на меня свои права, как мужчина на женщину, это не было попыткой узурпировать меня, отобрать у других. Но как мне это втолковать ревнивому, напуганному ребенку?

Поешь, солнышко. Сергей не хотел отнять тебя у меня. Он радовался, что я рядом с ним.

Не верю. Он хочет, чтобы меня не было, когда вы вместе.

Нет, все не так.

Я это знаю!

Ты ошибаешься.

Пока моя дочь опустошает тарелку, я думаю, а ведь она действительно мешает ему. Он – мужчина, который не привык к такого рода препятствиям. Его женщины всегда были молодыми, красивыми и одинокими, без «багажа». И мне страшно, что будет, если этот «багаж» ему вдруг станет не по силам нести. Или он просто бросит его и пойдет дальше.

Я выношу пустую тарелку, предварительно пожелав Жене спокойной ночи.

Сергей стоит, опираясь на столешницу, сложив руки на груди. Его приборов нет на столе, как нет и в раковине. Моя тарелка одиноко стоит рядом с остывшей запеканкой.

Ты уже поел?

Как видишь.

А мне что-то не хочется.

Что так?

Я молча качаю головой. Как сказать ему, что я напугана, как выразить мое стремление сохранить доверие и любовь дочки и его расположение?