Этому невозможно научиться.

Это не проходят в школе?

Ах, если бы все было так просто! Нет, в школе этого не проходят.

Мне не нравится Сергей. Он украл тебя у меня и у папы! Я его ненавижу!

Я хватаю ртом воздух, не зная, что мне нужно сейчас сказать, чтобы убедить ребенка, что ненависть – очень плохое чувство, что Сергей его недостоин, как краем глаза замечаю движение. Вронский стоит в проеме двери, прислонившись плечом к косяку, и смотрит на Женю. Мне сложно прочитать его взгляд. Возможно, он испытывает досаду? Или презрение, которое ощущают большие звери к насекомым? Его лицо холодное и жесткое. Он не может себя защитить, чтобы не выглядеть глупцом, спорящим с ребенком. А я не могу дать Жене такой ответ, который заставить ее по-другому взглянуть на Вронского.

Нет, Сережа, не нужно ненавидеть моего ребенка! Я этого не переживу!

Женя демонстративно отворачивается и уходит в свою комнату. Я стою, словно приклеенная, опустив руки вдоль тела.

Вронский, как ни в чем не бывало, подходит к столу и садиться на место во главе.

Что ж, мысли твоей дочки предельно ясны. Я думал о том, каково будет жить вместе с чужим ребенком. Я предполагал, что такая ситуация будет наиболее возможной.

Она – не чужой ребенок. Она – моя дочь, - говорю севшим голосом.

Она никак не связана со мной и не хочет этой связи. Я не знаю, захочет ли когда-нибудь.

Она напугана, ее жизнь круто изменилась. Дай ей время.

Я не желаю ей зла, но в ее глазах я преступник. И каждый раз, когда ты прикасаешься ко мне, или я подхожу к тебе близко, ее взгляд тяжелеет, а кулачки сжимаются. Что это по-твоему?

Я пытаюсь объяснить ей, что теперь ты будешь рядом со мной, а не ее отец.

Вронский накладывает себе порцию запеканки, я сажусь рядом, беру Женину тарелку и накладываю ей. Не оставлять же ее голодной. Самой же кусок в рот не лезет.

Вронский смотрит на меня критически, словно я совершаю ошибку. Если он думает, что я оставлю своего ребенка голодать из-за того, что сама натворила, то он сильно ошибается. Она не виновата. Во всем виновата только я.

Когда захожу в детскую, Женя поднимает голову, опущенную на сложенные руки, и ее заплаканное личико кривится от еще одного приступа рыданий.

Я ставлю тарелку рядом с ней и провожу по ее волосам дрожащей рукой.

Заинька, не нужно плакать. Сергей – очень хороший, не ссорься с ним, мне тяжело это видеть.

Я хочу назад, к папе. Он отнимет тебя у меня.