Постараюсь в эти выходные.

Я буду ждать.

И он действительно приехал. Жени не застал, потому что ее забрал Влад, и мне показалось, даже огорчился по этому поводу.

Ты переживаешь, что не сможешь с ней поладить?

Мне бы хотелось начать выяснять это уже сейчас.

Не бери в голову. Все будет хорошо.

Я не люблю оставлять какие-то вопросы открытыми.

Какие, например?

Как мы будем общаться с Женей, как мы собираемся жить вместе, если работаем в разных городах, как мне поддерживать вас?

Что значит, поддерживать нас?

Я решил, что ежемесячно буду сбрасывать на твою банковскую карту определенную сумму.

Это абсолютно не нужно, - я возмущена. – Я хорошо зарабатываю, мы ни в чем не нуждаемся, к тому же, Жене помогает Влад.

Вот именно, а я хочу помогать тебе. Я знаю, что ты очень неплохо зарабатываешь, но я хочу баловать тебя. А так как я большую часть времени далеко, то смогу делать это только таким образом.

И чтобы я не спорила с ним, он начал меня целовать.

Когда два дня истекли и пришло время его отъезда, я случайно зашла в Женину спальню в поисках своей сумочки. Она часто брала мои вещи, когда играла, и для образа взрослой дамы ей требовались атрибуты – мои туфли на высоких каблуках и клатч.

Я хотела проводить Сережу до железнодорожного вокзала. В этот раз он приехал не на машине, а поездом, чтобы выспаться ночью по дороге домой. И, копаясь в тумбочках в надежде отыскать сумочку, я бросила взгляд на постель.

Почти полностью спрятавшись по одеялом так, что только уши выглядывали, в Жениной кровати лежал пушистый кролик. Мягкая игрушка бледно-розового цвета держала в длинной лапе цветок из бисера, явно не шедший с ней в комплекте, словно предлагая подружиться.

Я заправила одеяло так, как было, и вышла, широко улыбаясь. Что-то подсказывало мне, что в нашем доме появился новый любимец.

Двери в онкологическое отделение широко распахнулись, пропуская медиков из скорой с каталкой. Я посторонилась, чтобы не мешать им, в очередной раз поражаясь тому, как же может болезнь иссушить человеческую плоть, превратить в живой труп, который еще дышит и чувствует боль.