Контрабандист удовлетворенно и мрачно ухмыльнулся. Сетка тонких морщинок вокруг его глаз превратилась в глубокие складки.

— Ха! Думают, мы очень боимся их разведчика! Пока вы в наших руках, никто нас и пальцем не тронет. Представляете, какая это для них невыгодная реклама?

Он помолчал, словно хотел, чтобы я усвоила: вот он, грубый, отсталый человек пустыни, а понимает важность гласности и разбирается в рекламе. Потом он включил в работу обе оси, машина поползла по крутому берегу высохшего русла и выбралась наверх. Он дал полный газ и погнал ее по более или менее твердой дороге, по сторонам которой росли пышные тамариски.

— Конечно, если с вами что-то случится, обвинят нас. «Зверски убита террористами, захватившими ее» — вот что напишут в газетах. Но в мировых средствах массовой информации работают и люди, сочувствующие нам. — Он искоса посмотрел на меня. — Изабель, а у вас есть знакомые журналисты?

Я повернула к нему голову.

— У меня? Нет.

— Неужели никого из лондонской «Таймс» или Би-би-си? — не отставал он.

— У меня другая тусовка. — Я беспомощно развела руками.

— Ладно, это неважно. Вы сами можете послать что-нибудь на сайт Би-би-си. На следующей стоянке мы загрузим туда ваши фотографии.

Он говорил с таким самоуверенным видом, что я вдруг взбрыкнула:

— Похитили меня и моего друга, отняли у него машину, везете нас неизвестно куда — с какой стати я должна вам помогать?

— Вот погодите, я вам кое-что покажу, и вы сами захотите помочь нашему делу.

Он сказал это обыденным тоном, будто констатировал очевидный факт. Я только покачала головой и отвернулась, глядя на трясущийся и подпрыгивающий пейзаж за окном и сдерживая смех. Все мое возмущение вдруг испарилось. Оказавшись в чреве пустыни, я почему-то перестала заботиться о том, куда меня везут и что со мной будет. Все события шли как бы сами собой, без моего участия. Я уже ничего не боялась и даже не особенно расстраивалась. Судьба моя теперь была во власти могущественных сил. Мне с ними не справиться! Остается лишь смиренно принимать происходящее и стать фаталисткой. Чему быть, того не миновать. Мне стало спокойно, как никогда прежде. Очень странно. Неужели позиция «иншалла» — заразная вещь? Если это так, то я, похоже, прихворнула серьезно. Бабушка Таиба на меня очень рассердилась бы. Таиб… При мысли о нем в душе у меня все пело. Интересно почему?

Скоро мы оказались на плоской песчаной равнине, усеянной округлыми черными камнями. Порой навстречу попадались одинокие деревья с широко раскинувшимися ветвями. Под одним из них контрабандист остановил машину, и мы выбрались на душный и жаркий воздух. Двое охранников с заднего сиденья тоже вышли облегчиться. Я последовала их примеру, выбрав для этого приличных размеров акацию на разумном расстоянии от машины. Когда я вернулась, главарь нагнулся, поднял камень и вдруг швырнул мне так же небрежно, как мячик ребенку. Я поймала его, но чуть не выронила от неожиданности. Он оказался гораздо тяжелей, чем я думала. Я вертела камень в руке и внимательно разглядывала его ржавую, рябую поверхность.