И все же, при свете дня провал казался более радужным началом его новой жизни, по сравнению с «честью» и «долгом», которые требовали от него король и страна.
И теперь, когда день угасал и приближался ужин, у него осталось одно-единственное дело. Найти Талли. И когда он ее найдет, то…
Было так много причин пойти к ней и умолять о прощении, просить ее провести с ним остаток жизни, но также существовали и очень большие препятствия, возникшие между ними, такие же непреодолимые и тернистые, как заросли боярышника, составлявшие лабиринт.
Например, тот факт, что она совершила измену, освобождая Дэша.
Ларкен отмахнулся от этой мысли. Что там еще говорила Талли? О да. Как он мог забыть?
«
Его отец понимал, что такое настоящая честь – он ставил на первое место свою семью и сердце, цена не имела значения. Теперь Ларкен понимал, что отец отправился в Париж не для того, чтобы восстановить честь, а чтобы забрать свою дочь, завлеченный обещанием Авроры, что та передаст их ребенка под его присмотр.
И его любовь к незаконнорожденной дочери стоила ему жизни.
Ларкен покачал головой. Честь. Долг. Он так долго знал только эти идеалы, из-за которых он едва не потерял свою душу. Теперь пришло время освободить ее. Разыскать любовь, способствовавшую побегу из той тюрьмы, в которую он так давно бросил себя.
Барон поднял голову и посмотрел на старые конюшни, где Дэша заперли в стойле и поместили под охрану – но охранников нигде не было видно. Они ушли. Оставили Дэшу возможность…
Черт побери!
Ларкен помчался через лужайку, но ржание лошади внутри конюшен заставило его резко остановиться, как раз перед дверьми.
Он заглянул внутрь и, к своему изумлению, увидел, как лорд Госсетт ведет своего премированного жеребца к камере Дэша. Говорили, что это животное было самым быстрым в Англии, и что виконт оказывался от всех предложений продать его.