– Смотри, какая красота… Это паутина – без конца и без начала, эфемерная, но живая. Ну что, я тебя утешил?

Она ответила звонким поцелуем.

– Еще!

Лола исполнила поцелуй на бис, и они побежали вниз по лестнице. Бертран открывал двери и объяснял:

– Это моя студия, там – мастерская, здесь мой кабинет. Покажу в понедельник, когда прилетишь.

– Ладно.

Перед задней дверью он дал ей «ценное указание»:

– В дождливую погоду она разбухает, нужно нажимать плечом, вот так.

– Поняла.

Они вышли в сад. Три цветущих одуванчика «загорали» на солнце в окружении белых пушистых шариков и голых пестиков. Она мельком вспомнила примету: желание исполнится, если все пушинки улетят. Бертран заметил ее взгляд. Они улыбнулись друг другу – и ветер исполнил желание. Бертран остановился на том месте, где совсем недавно предавался отчаянию, и сказал, чтобы перебить мучительное воспоминание:

– Я сделал очень красивую фотографию утренней росинки.

– В саду?

– Из окна. Расскажу вечером.

Он открыл ворота, Лола села за руль черного «Ниссана», припаркованного в нескольких метрах от дома, опустила стекло. Он наклонился, заглянул внутрь и улыбнулся, заметив два детских кресла.

– Буду вовремя. Я болезненно пунктуален.

Лола хихикнула, но тут же посерьезнела, вспомнив о важном.

– Эльза не хочет, чтобы ее фотографировали. Одну. В фас. Только со спины.

– Жаль. Я бы предпочел, чтобы она смотрела на меня.

– Ты единственный, Бертран.