Уильям протянул руку, и я отдала письмо.
– Сама догадалась, куда я поехал, когда оставил двор, – заметил он.
Я промолчала, и он добавил горько:
– Прыг-скок, и ты опять свободна. А мы вернулись к тому, с чего начали.
У него на устах как раз то, о чем я думаю. Но за внешней суровостью прячется страдание. Рога – не самый удобный головной убор, а он носит его уже пять лет. Я медленно подошла к постели, протянула руку, сказала нежно:
– Мы обвенчаны, и я никогда не забываю об этом, хоть жизнь и развела нас. Будь мы женаты по-настоящему, Уильям, я стала бы тебе хорошей женой.
– Говоришь как истинная Говард. Вдруг погода переменится, и тогда уж лучше быть леди Кэри, чем второй сестрой Болейн, особенно если первая погубила себя.
Догадка до того точна, что пришлось отвернуться, вдруг прочтет правду в моих глазах.
– Ох, Уильям, – произнесла я укоризненно.
Он притянул поближе, взял пальцем за подбородок, повернул к себе лицом и насмешливо произнес:
– Дражайшая женушка.
Я закрыла глаза под его испытующим взглядом и, к своему удивлению, ощутила тепло его губ у себя на губах. Ласковый, нежный, легкий поцелуй, и желание поднялось во мне, как давно забытая весна. Я обняла мужа за шею, прижалась теснее.
– Я был не на высоте прошлой ночью, – мягко сказал он. – Не здесь и не сейчас. Но быть может, в ближайшее время, как ты думаешь, женушка?
Я улыбнулась, скрывая облегчение, что не придется ехать в Норфолк.
– В любое время, когда ты захочешь, Уильям, – согласилась я.
Осень 1527 года
Осень 1527 года