– Она такого не сделает, – прошептала я.

– Еще как сделает, – прозвучал резкий ответ королевы. – И ты ей поможешь. Уходи отсюда. Не желаю видеть тебя до Пасхи.

Я поднялась с колен, попятилась к двери, опустилась в реверансе, так низко, как могла, будто кланялась императору. Не подняла лица – пусть не видит моих слез. Как же мне стыдно! Вышла из комнаты, затворила дверь, оставила Екатерину одну глядеть на замерзший сад и смеющихся придворных, отправляющихся засвидетельствовать почтение ее сопернице.

В саду было совсем тихо, все уже уплыли на барке. Я засунула озябшие руки глубоко в мех, спустилась к реке. Голова склонена, щеки заледенели от слез. Внезапно за спиной раздались тяжелые шаги.

Я медленно подняла голову. Стройные ноги, приятно посмотреть, теплый камзол, коричневая бархатная шапочка, улыбка на лице – Уильям Стаффорд.

– Не поехали с остальными к сестре? – Он даже не удосужился поздороваться.

– Нет.

Он вгляделся повнимательней – я не успела отвернуться.

– Дети в порядке?

– Да.

– Тогда в чем дело?

– Я сделала ужасную гадость.

Я взглянула на реку, туда, куда плыла барка, полная веселых придворных, прищурила глаза от яркого зимнего солнца, отражавшегося в воде. Стаффорд молча ждал продолжения.

– Узнала кое-что про королеву и рассказала дядюшке.

– Он тоже думает, что вы сделали гадость?

– Ну нет, – коротко рассмеялась я. – Он, пожалуй, считает, что теперь у меня в долгу.

– А, тайная шифровка герцогини, – догадался он. – Все только об этом и толкуют. Но никто не знает, как про это удалось проведать.

– Я, я…

– От меня они не узнают. – Небрежным жестом он взял меня под руку, повел вдоль реки.