Анна раскинулась на богато убранной постели, не обращая внимания на смятое платье.

– Довольна летом? – лениво спросила она. – Как дети?

– Здоровы, – коротко ответила я. Просто не желаю говорить с ней о сыне. Нет у нее права быть заботливой тетушкой теперь, когда она решила стать его матерью.

– Ты сидела во время стрельбы из лука с дядюшкой. О чем вы разговаривали?

– Ни о чем особенном, – постаралась я припомнить, – просто упомянули, что вы с королем, похоже, счастливы.

– Я ему сказала, что хочу избавиться от Уолси, он теперь на стороне королевы.

– Анна, он потерял должность лорд-канцлера, довольно уже для мести.

– Он переписывается с королевой, его следует казнить.

– Он ведь был тебе другом.

– Просто каждый играл свою роль. – Сестра покачала головой. – Чтобы короля задобрить. Уолси мне посылал форель из собственного пруда, я ему маленькие подарочки. Но я никогда не забуду, как он со мной говорил тогда – о Генрихе Перси, а он всегда будет помнить, что я Болейн, такая же выскочка, как и он сам. Он ревнует ко мне, я ревную к нему. С той самой минуты, как я вернулась из Франции, мы стали врагами. Он меня еще не знает, не понимает всей моей власти. Вот взглянет в лицо смерти – поймет. Я получила его дом. Теперь мне нужна его жизнь.

– Он старик. Потерял все богатство и титулы, все, чем так гордился. Доживает теперь свой век в епархии в Йорке. Хочешь ему отомстить – оставь его там гнить навеки. Довольно и такой мести.

– Не мне, – покачала головой Анна. – Король его все равно любит.

– Королю нельзя любить никого, кроме тебя? Даже служителя церкви, который о нем столько лет заботился, как отец?

– Нет, пусть любит только меня. Меня одну.

– Теперь ты его хочешь, да? – удивилась я.

Она расхохоталась мне в лицо:

– Ничего подобного. Но пусть ни с кем не видится и ни с кем не разговаривает, кроме меня и тех, кому я доверяю. А кому я могу доверять?

Я покачала головой – не знаю.

– Тебе, наверное, могу. Джорджу – всегда. Отцу – чаще всего. Матушке – иногда. Дяде Говарду – когда это ему самому выгодно. Тетушке – нет, она на стороне Екатерины. Может быть, герцогу Суффолку, но его жене Марии Тюдор – никогда, она меня ненавидит, считает выскочкой, забравшейся слишком высоко. Кому еще? Никому. Это все. Может, кое-кому из придворных кавалеров, они ко мне неравнодушны. Кузену сэру Фрэнсису Брайану[26], Фрэнсису Уэстону, он с Джорджем дружит. Сэру Томасу Уайетту я по-прежнему нравлюсь, и…

Она подняла пальчик в молчании, мы обе знали, о ком думаем, – о Генрихе Перси в далеком Нортумберленде, решившем никогда не появляться при дворе, несчастном до гроба, живущем в глуши с ненавистной женой, на которой его заставили жениться.