– Не знаю. – Это была совершенная правда. – Мне кажется, я схожу с ума; будь у меня честный друг, лучше бы ему меня связать, пока безумие не пройдет.

– Думаешь, пройдет? – спросил он, словно такая мысль ему никогда в голову не приходила.

– Конечно. Это же просто причуда, страстишка. Ну случилось такое с нами обоими одновременно. Если бы я на тебя положила глаз, а ты бы и внимания на меня не обращал, я бы пострадала маленько, поглядела бы на тебя преданным взором, а потом бы все прошло.

– Мне бы такое пришлось по вкусу, – улыбнулся он. – Может, попробуешь?

– Мы оба скоро будем над собой смеяться.

Я думала, он начнет спорить и возражать. По правде сказать, я надеялась – пусть скажет, что это настоящая любовь, а мне должно следовать велению сердца, невзирая на то, какую придется платить цену.

Но он только кивнул:

– Страстишка, говоришь? И ничего больше?

Я удивленно взглянула на него.

Уильям вскочил на ноги.

– И когда ты собираешься выздороветь? – спросил он, будто его это нимало не касалось.

Я тоже поднялась – наши тела так близко. Каждая косточка моего тела тянется к нему; что бы я там ни говорила, больше всего на свете мне хочется коснуться его.

– Ну подумай, пожалуйста, – ласково начал он. Губы так близко к моему уху, теплое дыхание касается прядки волос, выбившейся из-под чепца. – Будешь моей любовью, моей женой. Возьмем Екатерину, хорошо? Ее у тебя не отнимут. А когда Анна родит своего, она нам и нашего Генриха отдаст.

– Он не наш Генрих. – Я пытаюсь остатками здравого смысла защититься от настойчивого голоса, теплоты дыхания.

– А кто ему первого пони купил? Кто ему первую лодочку вырезал? Кто научил определять время по солнцу?

– Ты, – согласилась я. – Только никому до этого и дела нет.

– Может, ему будет до этого дело.

– Он еще совсем малыш, ничего сказать не может. И Екатерина ничего никогда не скажет. Просто еще одна девчонка Болейн, они отправят ее туда, куда им будет нужно.

– Тогда сама вырвись из плена, и детей мы постараемся спасти. Нечего тебе быть еще одной Болейн. Ни минуты больше. Станешь миссис Стаффорд, единственной и неповторимой миссис Стаффорд, владелицей собственных полей и фермы, научишься отжимать сыр и ощипывать цыплят.

Я рассмеялась, а он поймал мою руку, большой палец ласкает ладошку. Против воли я сжала пальцы, и вот мы стоим, взявшись за руки, на теплом солнышке, и мне, словно мечтательной девчонке, подумалось: «Рай земной».