Весна 1533 года

Весна 1533 года

Еще пара месяцев – и дело сделано. Сам архиепископ Кранмер провел краткое расследование, признал брак королевы Екатерины и Генриха недействительным, не имеющим законной силы, и во всеуслышание объявил Анну, целую вечность прятавшую свой растущий живот, законной женой короля. Королева даже не явилась в суд, где клевета бесчестила ее имя. Надеялась на Рим и не обращала внимания на то, что делается в Англии. Во время объявления приговора я поискала глазами фигуру в красном платье, вдруг решив, довольно глупо кстати, что она – несмирившаяся – может приехать. Нет, она далеко отсюда, пишет письма папе, племяннику, друзьям, заклинает их – продолжайте настаивать на должном рассмотрении дела уважаемыми судьями в Риме.

Но Генрих принял закон, очередной новый закон – все споры в Англии рассматриваются в английских судах. С этого дня запрещается подавать жалобу в Рим. Помню, как сама говорила Генриху – англичане одобрят, что правосудие вершится в английском суде, но такое и в страшном сне не могло присниться: отныне английское правосудие – королевская прихоть, Церковь – королевская казна, а Тайный совет – любимчики Анны и Генриха.

К Пасхе о королеве и думать забыли, будто ее никогда не было. Никто не возражал, когда каменотесы принялись сбивать испанские гранаты со стен, а ведь они тут так долго, что камень стал неровным от непогоды, казалось – они будут вечно. Никто не спрашивал, какой у Екатерины останется титул, теперь, когда в Англии появилась новая королева. О ней вообще не упоминали, словно она умерла позорной смертью и лучше вообще ни о чем не вспоминать.

Анна шатается под тяжестью парадного платья и украшений, бриллианты везде: в волосах, на шлейфе, на подоле платья, на запястьях, на шее. Весь двор к ее услугам, правда без особого восторга.

– Король намеревается провести коронацию в июне, на Троицын день, – говорит мне Джордж.

– В Сити?

– Торжество должно затмить коронацию Екатерины.

Уильям Стаффорд так и не вернулся ко двору. Слежу вместе с дядей, как король играет в мяч, спрашиваю, стараясь не выдать своего интереса, по-прежнему ли Уильям Стаффорд его конюший, – мне в этом году необходима новая охотничья лошадь.

– Нет. – Он мгновенно чувствует фальшь. – После Кале мы с ним поговорили, и он уехал. Ты его больше не увидишь.

Я не изменилась в лице, не охнула, не вздрогнула. Научилась выдержке при дворе, умею держать удар не хуже дядюшки.

– Поехал на свою ферму? – спрашиваю равнодушно, будто мне безразлично, каков будет ответ.

– А может, отправился в Крестовый поход. Скатертью дорога!