Так хочется убежать к себе, нарыдаться всласть, но в зале сидит Джордж. Поднялся с кресла, спросил:

– Где ты была? Я тебя искал.

– Ездила верхом.

– С Уильямом Стаффордом? – Глядит укоризненно.

Я подняла голову, пусть видит покрасневшие глаза, дрожащие губы:

– Да. И что такого?

– Боже праведный! – тоном старшего брата сказал Джордж. – Только не это, глупая потаскушка. Пойди умойся, приведи себя в порядок, пока никто не догадался, чем ты занималась.

– Ничем я не занималась! – с внезапной страстью воскликнула я. – Ничем! И что в этом хорошего?

– Ладно-ладно. Поторапливайся.

Я поднялась в комнату, умылась холодной водой, насухо вытерла лицо. Когда я вошла в комнаты Анны, там уже толпились придворные дамы, играли в карты. Джордж мрачно сидел у окна.

Он огляделся, взял меня под руку, повел на длинную, вдоль всего зала, галерею, где висели картины. Там в это время дня никого не бывает.

– Тебя видели. Ты что, думала, тебе все с рук сойдет?

– Что мне с рук сойдет?

Он остановился, с небывалой серьезностью взглянул на меня.

– Не дерзи, – предостерег он. – Тебя видели в дюнах, шла с распущенными волосами, голова у него на плече, он тебя за талию обнимает. У дядюшки шпионы повсюду, забыла, что ли? Сама знаешь, они всегда все заметят.

– И что теперь будет? – В голосе страх.

– Ничего, если остановишься. Поэтому-то я с тобой разговариваю, а не отец или дядюшка. Они ничего знать не желают. Можешь считать, они ничего не знают. Просто разговор брата с сестрой, и дальше не пойдет.

– Я его люблю, Джордж, – сказала я тихо.

Брат опустил голову, потащил меня дальше по галерее.