– Не можем мы его забрать оттуда без разрешения Анны, – поспешно напомнила я.

– Я его привезу, а разрешение, если понадобится, получим потом. Надо торопиться, а не то поздно будет. Главное, чтобы твой сын был в безопасности. – Он схватил меня в объятия, крепко поцеловал прямо в губы. – Любовь моя, как не хочется тебя оставлять, когда вокруг такое творится.

– Но что может случиться?

Он поцеловал меня еще крепче:

– Бог знает. Но твой дядюшка слов понапрасну не бросает. Я заберу мальчика. А потом постараемся удрать отсюда, покуда и нас не затянуло.

– Я сбегаю принесу твой дорожный плащ.

– Не волнуйся, возьму плащ у конюхов. – Зашел в кладовую, вернулся с простецким дорожным плащом.

– Такая спешка, что не можешь взять свой собственный плащ?

– Лучше поторопиться.

Его решимость испугала меня еще пуще, – может, и впрямь мой сын в опасности.

– Деньги у тебя есть?

– Полно, – хмыкнул он. – Только что выиграл целый кошелек у сэра Эдуарда Сеймура. Пойдет на доброе дело.

– Когда ты вернешься?

– Через три дня, – задумался он, – может, через четыре, не больше. Буду скакать без передышки. Продержишься четыре дня без меня?

– Да.

– Если что случится, бери малышку и Екатерину и уезжай немедленно. Не беспокойся, я привезу Генриха к тебе в Рочфорд.

Еще один крепкий поцелуй, нога в стремени, и он уже в седле. Лошадь хорошо отдохнула, горячится, но он заставляет ее идти шагом, не спеша выезжает из ворот на дорогу. Я провожаю его глазами. Вокруг яркое солнце, а меня знобит, словно тот единственный, кто может меня спасти, уехал.

Джейн Сеймур больше не появлялась в покоях королевы, в солнечных комнатах царит необычная тишина. Служанки по-прежнему моют и чистят все вокруг, камин исправно горит, кресла расставлены, столы ломятся от фруктов, воды и вина, все приготовлено для большой компании, только никто не приходит.

Никого, лишь Анна, я, моя дочь Екатерина, тетушка Анна да Мадж Шелтон. До чего же неуютно в пустых, отдающихся эхом комнатах. Матушка никогда не заходит, она будто забыла, что мы существуем на свете. Отца мы не видим. Дядюшка глядит мимо, словно мы – прозрачное венецианское стекло.