– Прости, что так долго. – Муж взглянул в мое побелевшее лицо. – Не смог ее привести.

Я тихонько застонала, он бросился ко мне, крепко обнял:

– Я ее видел, поэтому так задержался. Подумал, ты будешь рада, если поговорю с Екатериной, узнаю, как она.

– Очень расстроена?

– Мила и спокойна, – с улыбкой ответил он. – Завтра сама пойдешь и посмотришь, можешь ходить туда каждый вечер, пока королева там.

– Но она ее не отпустит?

– Нет, хочет держать при себе, а коменданту приказано выполнять желания Анны, конечно в разумных пределах.

– Ясно…

– Я все перепробовал. Но королеве положены придворные дамы, и Екатерина – единственная, которую она потребовала. Остальных ей прислали. Одна из них – жена коменданта, шпионит потихоньку, повторяет все, что она скажет.

– А как Екатерина?

– Можешь ею гордиться. Передает тебе привет, говорит, что останется прислуживать королеве. Сказала, Анна больна, совсем без сил, рыдает, значит надо остаться с ней, помочь хоть немножко.

– Она еще совсем дитя! – Я вздохнула, не зная, то ли гордиться, то ли расстраиваться.

– Нет, девочка уже выросла. Выполняет свой долг, как положено. Ей ничего не грозит, никто ее не собирается ни о чем спрашивать. Все понимают, она в Тауэре только из-за Анны. С ней ничего не случится.

– А в чем обвиняют Анну?

Уильям глянул на Генриха, потом решил – мальчик уже взрослый, пора и ему знать.

– Похоже, ее обвиняют в прелюбодеянии. Ты знаешь, что такое прелюбодеяние, Генрих?

– Да, сэр. – Мальчишка чуть вспыхнул. – Об этом сказано в Библии.

– Думаю, что на твою тетушку возвели напраслину, – ровным голосом продолжал муж. – Но таково обвинение Тайного совета.

Теперь и я начинаю понимать.

– Других тоже арестовали? В чем их обвиняют, в том же?