— Как вам будет угодно, милорд, — отвечаю сладеньким голосом.

Он, похоже, удивляется моему тону. А я с трудом сдерживаюсь, чтобы не хихикнуть.

— Екатерина, вас везут на казнь. Вы отправляетесь в Тауэр как государственная преступница.

— Преступница?

— В последний раз повторяю. — Он уже теряет терпение. — Вас лишили прав состояния и приговорили к смертной казни. Никакого суда не будет, говорю я вам. Вы признались во всех своих грехах, ничего не отрицали. Теперь настало время приговора.

— Я во всем призналась, чтобы меня простили, — напоминаю я.

До чего у дядюшки сердитый вид!

— Но вас не простили. Королю оставалось только утвердить приговор.

— И? — Я не оставляю веселенького тона.

Дядюшка с шумом выдыхает, будто старается справиться с приступом гнева:

— Его величество король утвердил смертный приговор.

— Но он меня, конечно, простит, когда я прибуду в Тауэр?

Он качает головой, и мне в сердце закрадывается тревога.

— Боже мой, детка, не будь такой идиоткой. Нет никакой надежды на прощение. Когда ему в первый раз доложили о том, что ты натворила, он вытащил меч и поклялся убить тебя собственноручно. Все кончено, Екатерина. Пора готовиться к смерти.

— Быть такого не может, мне всего шестнадцать! Нельзя казнить того, кому только шестнадцать.

— Можно, — угрюмо произносит он. — Поверь мне, можно.

— Король не позволит.

— Он сам приказал вести тебя на казнь.

— А вы мне не поможете?

Глаза у него холодные, как у мороженой рыбы.