Этим утром они зовут меня снова, чтобы избежать неловкости и не столкнуться там с протестантскими проповедниками-реформаторами. Было бы крайне неловко столкнуться там с Анной Эскью, реформатором и исключительно умной женщиной. Мне горько принимать этих людей с улыбкой, понимая, что они ищут дружбы с Англией только для того, чтобы набраться достаточно сил, дабы начать охоту на людей в Германии, которые думают так, как я, чтобы уничтожить их. Они приходят и делятся своими планами, рассчитывая на то, что я буду в первую очередь служить интересам собственного королевства, поэтому я исполняю свой долг, приветствую их со всей вежливостью и уверяю в нашей дружбе.

Во дворце уже хорошо знают, что в полдень у меня начинаются занятия и проповеди. Лучшие проповедники Англии путешествуют вдоль реки, чтобы попасть ко мне и говорить о Слове Божьем и о том, как оно может быть применимо в повседневной жизни и как изгнать надуманные человеком ритуалы, чтобы очистить церковь. В эти долгие недели Великого поста у нас звучат весьма вдохновляющие проповеди. Несколько раз появлялись Анна Эскью и Хью Латимер. Некоторые придворные тоже приходят послушать; был даже один из Латимеров – Том, второй сын старого герцога. Он поклонился и испросил разрешения посидеть и послушать.

Я знаю, что герцог был бы в ярости, узнав, что один из его сыновей разделяет мои убеждения, но дрожжи реформаторской мысли распространяются по тесту двора, и люди начинают стремиться к святости. Я уж точно не стану запрещать молодому человеку стремиться к Иисусу, даже если он носит фамилию Говард.

Мы встречаемся с лучшими теологами в Англии, которые поддерживают связь с реформаторами в Европе, и, слушая их и иногда вступая с ними в споры, я ощущаю вдохновение написать новую книгу. Ту, о которой я не говорю королю, потому что понимаю, что он не сможет ее воспринять. Но я все больше и больше убеждаюсь в правильности взглядов лютеранской Церкви и отдаляюсь от предрассудков и язычества традиционной Церкви. Я хочу писать, я ощущаю в этом потребность.

Когда у меня появляется мысль, или же мои слова складываются в молитву, я тут же хочу увидеть их на странице. У меня появляется такое ощущение, что я могу думать, только когда вижу рождение слов под моим пером, и что они превращаются в точную мысль, лишь получив четкие очертания на бумаге. Мне нравится ощущение зарождения мысли и процесс переложения ее в написанное слово. Мне нравится, что Господь дал миру Слово, и я понимаю, что именно с ним мне и нравится работать.

Король положил начало реформам, но теперь он стар и слаб и не решается идти дальше. Мне искренне хочется, чтобы он шел вперед. Влияние Стефана Гардинера даже на расстоянии способно задушить любую новаторскую мысль.