— Теперь поверила? Не желаешь меня потрогать? Ты должна радоваться, что избранная, можешь с покойниками общаться. Мы для тебя о-го-го сколько сделаем! Продолжим начатое твоим папочкой. Королева, принцесса — тьфу! Ты такую власть наберешь, что короли и принцессы будут у тебя в ногах валяться. Только меня слушайся. И другие к тебе придут. Может, с кем-то хочешь особо встретиться? Не стесняйся! Могу принцессу Диану привести или певца какого-нибудь, из битлов, хочешь? Кто у вас в моде из усопших? Да хоть целый хор тебе организую. Прямо сейчас, хочешь? Веришь мне?

Катя верила и закричала, как последний раз в жизни:

— Не-е-ет!

В этот момент Антон переобувался в прихожей.

Он испробовал все: уговаривал, целовал, поил водой, хлопал по щекам, тряс за плечи. Катя дрожать перестала, но, по-прежнему каменно безучастная, не моргая, смотрела в одну точку. Антон думал, что никогда не опустится до такой низости, чтобы кричать на Катю. Но через несколько минут безуспешных попыток он вопил во все горло:

— Говори! Не молчи! Что случилось? Я тебе приказываю! Говори что угодно, хоть алфавит. Ты помнишь алфавит? Начали: а, б…

Бесполезно, Катя оставалась безучастной, словно заколдованная прикосновением волшебной палочки злодея-колдуна.

Крик не помог, оставалось пустить в ход шантаж и угрозы. Антон знал совершенно четко, что Катю надо растормошить, чего бы это ни стоило. Он сходил на кухню и вернулся с большими ножницами.

Показал Кате свою ладонь с растопыренными пальцами, для этого ему пришлось ловить фокус ее взгляда:

— Это моя рука, на ней пять пальцев. А это кухонные ножницы, помнишь, я их купил у коробейников, чтобы резать курицу? Видишь? Сейчас я буду отрезать себе по пальцу, пока ты не заговоришь. Поняла? Ну что, начали? Кровищи будет, конечно, но мне плевать, у меня две руки и две ноги, двадцать пальцев. Молчи, если тебе их не жалко!

Он раздвинул ножницы и вложил между лезвиями мизинец. Был полон решимости нажать на лезвия, но Катя проговорила:

— Не надо!

И закрыла глаза, обмякла.

— Что не надо? Говори! Дьявол тебя задери, говори!

— Прости меня! — прошептала Катя.

— За что?

Нечеловеческим усилием воли Катя взяла себя в руки, глубоко вздохнула, открыла глаза. Слова выдавливала с трудом:

— Прости, пожалуйста, что влюбился в нездоровую девушку. Тебе придется вызвать врача, отвезти меня в клинику.

— Врача? Отлично! Какого профиля? Что у тебя болит?

— Ничего не болит. Врач психиатр, клиника для душевнобольных. Над сумасшедшими часто смеются, но это вовсе не весело — сходить с ума.