— Верно, я был на грани. Посмотри на меня, обхохочешься. Катя, что произошло? Почему ты решила, что у тебя нарушения психики? В скобках замечу, что обычные умалишенные считают себя полностью здоровыми.
— У меня были галлюцинации. Очень натуральные, явственные и кошмарные, некрофильские.
— Приплыли! — в досаде стукнул Антон по столу кулаком. — Кого ты видела? Маму?
— Нет. Старичка, Харитона Романовича.
— Ты его раньше знала?
— Нет.
— Давно он умер?
— Двадцать лет назад. Какое это имеет значение? Пытаешься внушить мне, что ничего ужасного не произошло? Спасибо, конечно, только…
— Отвечай на мои вопросы, пожалуйста! Чего хотел Харитон Романович?
— Какая разница? Я не желаю вспоминать свой бред! Он… он… голову закручивал, как болт…
Катя совершила попытку снова впасть в ступор: расширила глаза, уставилась в одну точку. Но Антон был начеку:
— Не смей отключаться! Самое лучшее тебе сейчас поплакать. Давай порыдаем, а? Господи, воля твоя, думал ли я, что стану уговаривать тебя пустить слезу? Все с ног на голову!
— Плакать не хочется, — вздохнула Катя. — Это так ужасно, что даже нет слез. Мне себя очень жалко, а еще больше — тебя и тех минут, которые мы бы прожили вместе, праздников и будней. Наверное, я была слишком счастлива, чтобы не съехать с ума.
— Девочка моя! Тебе совершенно не в чем винить себя. Дело обстоит… проще и сложнее… с точки зрения здравого смысла абсурдно, но этот абсурд тебе придется принять за реальность.
— Думаешь, меня вылечат?
— Да, через полчаса. И эскулапом выступлю я сам, но вначале мне надо выпить немного коньяка. Тебе не предлагаю спиртное, только молоко или сок. Потом объясню почему.
— Надо пол подтереть, — неуверенно проговорила Катя и показала на лужу.
Отлично, подумал Антон. Мелкие хозяйственные заботы отлично привязывают к жизни.
Помощи Кате он не предложил, пусть сама шваброй орудует в терапевтических целях.
Проснулась бабушка, ее покормили, сводили в туалет. Катя действовала как автомат, не увидела, что Антон дал бабушке двойную норму «лекарства», чтобы не мешала и крепко спала.