«Ты молода, чтобы поверить. У тебя есть и вера, и мечты. Мудрость не всегда радует стариков, владычица. Иногда мудрость становится проклятием».

«Значит, мы идем к тому древнему ископаемому?» – Она расхохоталась.

«Смелее, владычица. Он лежит там, за этими дверями».

Она бросилась вперед. Там были двойные двери – просто громадные! Испещренные надписями, покрытые пылью. Ее сердце заколотилось.

«Возьми меня в эту келью».

«Да, владычица. Но помни о предостережении. Разбудишь – и уже от него не избавишься. Он очень могуществен и бессмертен».

«Не важно. Мне хочется увидеть его!»

Она пошла впереди старика. В танцующем свете факела прочитала вслух греческие письмена: «Здесь покоится Рамзес Бессмертный, который называет себя Рамзесом Проклятым – из-за того, что не может умереть. Он спит вечным сном, ожидая зова царей и цариц Египта».

Она отступила назад.

«Открой двери! Живее!»

Стоя за ней, старик дотронулся до какого-то потайного места в стене. Со страшным скрежетом двери медленно растворились, открывая взору просторную пещеру.

Войдя, жрец поднял факел высоко над головой. Пыль, чистая бледно-желтая пыль, по которой не ступали ни дикие звери, ни бедные странники, ни охотники за сокровищами пещер и гробниц.

На алтаре лежала высохшая фигура мужчины – с худыми, сложенными на груди руками, с темными волосами, присохшими к черепу.

«Несчастный болван! Это мертвец. Здешний сухой воздух не дает ему разлагаться».

«Нет, владычица. Посмотри на крышку люка наверху. От него тянется вниз цепь. Люк надо открыть».

Старик передал ей факел и обеими руками потянул за цепь. И снова скрежет, звон; пыль закружилась в воздухе, забиваясь в глаза. Но обитый железом люк наверху поддался и приоткрылся – словно глаз в бездонное синее небо.

Горячее летнее солнце осветило спящего человека. Ее глаза расширились от удивления. Какими словами описать то, что она тогда почувствовала? Тело начало раздаваться, полнеть, оживая. Зашевелились темные волосы, дрогнули веки, затрепетали ресницы.

«Он жив, это правда».

Она передала факел жрецу и подбежала к алтарю. Наклонилась над ним – но так, чтобы не загораживать солнце.

И ярко-голубые глаза приоткрылись!