– Для чего?

– Конечно, для того, чтоб передать его королю! Я уповаю на его милосердие.

* * *

Вечер понедельника был не менее черным и зловещим, чем во́роны, которых Джейн видела на Тауэрском лугу; сумерки спустились ледяные, как вороний взгляд.

С помощью подруг Джейн облачилась в черный плащ поверх черного платья, надела черный капор – казалось, она уже в трауре. Сесилия, миссис Миллс и ее подруга, которую Джейн представили как миссис Морган, и, конечно, сама Джейн уселись в наемном экипаже и покатили к Сент-Джеймсскому дворцу. Джейн не сомневалась: молчание, воцарившееся между ними, можно резать ножом и подавать на тарелках – такое оно было густое. Казалось, с ними в экипаже едет некто пятый – зловещая темная тень.

– У меня есть полное право подать эту петицию королю, – заявила Джейн, нарушая тягостную атмосферу. Остальные женщины вздрогнули.

– Конечно, госпожа графиня, – вкрадчиво заговорила миссис Миллс. Уверенность в том, что ничего не получится, была написана на ее нахмуренном лбу. – Так уже бывало, да только, боюсь, придворные подозревают, что вы на это пойдете, и, пожалуй, имеют распоряжение не пускать к его величеству несчастных жен осужденных.

– Посмотрим, что у них из этого выйдет, – сказала Джейн. В голове у нее зрел план. Едва узнав, что можно подать петицию, она все силы бросила на этот фронт. То была отчаянная попытка воспользоваться последним из всех доступных юридических средств защиты, и Джейн не желала думать о таких пустяках, как соблюдение правил приличия.

– Это очень дерзкий шаг, дорогая, – заметила миссис Морган.

– У меня нет выбора. Чтобы вызволить мужа, я должна использовать все способы – все до единого, – спокойно сказала Джейн, внутренне готовая к запоздалым попыткам поколебать ее решимость. Тон был так тверд, что ее подруги потупились. – Насколько я поняла, миссис Морган, вы бываете при дворе? Я хочу сказать, вы сразу его узнаете, я ведь никогда его не видала.

– О да, разумеется, – оживилась миссис Морган. – Я ни с кем не спутаю короля. У него глаза типичного представителя династии Ганноверов, руки тонкие, холеные, а нос длинный и прямой. Простите, милая графиня, этот вопрос: вы уверены, что поступаете мудро? Вы ведь не хотите прогневать его величество?

– Прогневать? Боже упаси! Я хочу воззвать к его милосердию. Неужто он не пожалеет убитую горем женщину? Впрочем, даже если я и навлеку на себя недовольство его величества, положение моего супруга не ухудшится.

Видимо, каждая из женщин живо вообразила жуткую картину публичной казни, неизбежной для мужа Уинифред – ни у одной не нашлось контраргументов. Джейн была довольна, что никто больше не пытается отговорить Уинифред. Тряский холодный экипаж катил дальше в полной тишине.