— Обычная процедура, милая. В меня столько раз стреляли, что я давно мог бы стать хирургом. — Он накрыл ее руку своей липкой скользкой от крови ладонью, на секунду прекратив свою операцию. — Возьми пистолет. — он кивнул в сторону валяющегося недалеко оружия. Видимо, он обронил его, когда падал.

— Зачем? — глаза Милы испуганно расширились.

— Ты должна добить ее, если она жива. Можешь ранить Вадима, если он попытается помешать тебе. Он еще человек. Серебреная пуля для него не опасна. Я вылечу его.

— Ричард. — воскликнула Ларина, не веря своим ушам. — Что ты такое говоришь! Я не стану никого убивать. — Это не нужно.

— За ними придут Карл и другие вампиры. Им не жить. Пойми. Если их двое, то они обречены. — решительно произнес он, вкладывая в ее руку пистолет.

— Если ты не скажешь, где их искать, то никто не придет. — Мила отбросила пистолет в сторону и встала на ноги, глядя на него сверху вниз. В ее глазах была уверенность и сила. Ричард отвел глаза, поняв, что она не послушает его.

— Ты совершаешь ошибку. — разочарованно произнес он.

— Нет. — она покачала головой. — Это ты ошибаешься. Не все решается насилием.

Она оставила его и пошла вдоль берега, оставляя на песке маленькие следы.

— Не подходи. — свирепо предупредил Розовский, заметив ее приближение. Его глаза сверкали желтым неистовым огнем. Мила подняла вверх руки.

— Я безоружна, Вадим. Я хочу помочь. — тихо сказала она. Мужчина поднялся на ноги. Он был намного выше и сильнее и представлял собой смертельную опасность, но Ларина не показала своего страха. Она уверенно и жестко взглянула в звериные глаза.

— Дай мне осмотреть ее рану. — спокойно произнесла она, он хотел было двинуться на нее, но его остановила Камилла.

— Она не желает нам зла. Она пыталась защитить меня. Помнишь? Она не стала стрелять. Пусть подойдет. Я должна рассказать ей. — ее нежный голосок говорил ровно и мягко, словно она и не умирала сейчас, истекая кровью. Вадим неуверенно глянул на подругу, и что-то рыкнув про себя, отодвинулся в сторону. Мила осторожно прошла мимо него, принизываемая его подозрительно-тяжелым взглядом, и села на песок рядом с Камиллой, взяв ее холодную руку в свою ладонь. Девушка старалась не показать своих страданий, но ее губы дрожали от боли, все нервы были напряжены, грудь шумно и неровно вздымалась. Мила нащупала ее пульс, он был очень слабым. Камилла умирала.

— Как странно, Мила. — прошептала она, и одному богу было известно каких усилий ей стоили эти слова. — Странно умереть на твоих руках, не испытывая ни ненависти, ни злости, ни ревности. Не осталось ничего, что разделяло нас целую вечность.