– Бенволио, я не могу говорить… – Он затряс головой, но затем, под тяжелыми взглядами и выразительным молчанием моих охранников, все же заговорил: – Если выпить этот ликер – то становишься словно мертвый: кровь перестает течь по венам, кожа холодна как мрамор, и пульс не прощупывается… дыхание не чувствуется, губы синеют, а щеки становятся мертвенно-бледными, и глаза останавливаются и тускнеют, как у мертвеца…

– То есть вы хотите сказать – это подобно смерти, – заключил я, и он закивал, пряча подбородок как можно ниже в воротник своей рясы. – И как долго длится действие этого зелья?

– До сорока двух часов, – сказал он. – Очень похоже. И никаких побочных эффектов: просыпаешься, как будто просто хорошо выспался…

Он весь взмок от угрызений совести и стараний выставить себя невинной овечкой, как часто случается с глупцами и негодяями. Что ж, ведьма допустила ошибку.

– И кто должен был принять это снадобье, а?

– Ах, синьор, я не могу сказать, это большая тайна – и она не моя.

Я потерял терпение.

– Тогда дайте мне эту склянку немедленно, и я разобью ее прямо здесь, на этой улице, где она никому не причинит никакого вреда!

Сильно побледнев, он произнес:

– Но я уже отдал ее той, кто ее выпьет, молодой господин… и во имя любви к Господу и к вашему кузену – не вмешивайтесь, вы не должны…

Теперь я понимал, что происходит.

Уже опустилась ночь, темная ночь, и было поздно – совсем поздно. Из его слов мне стало понятно, что Джульетта Капулетти уже получила в руки это колдовское зелье – безопасное, как он утверждал, – и, скорее всего, уже выпила его. Зачем? Чтобы избежать надвигающейся свадьбы с графом Парисом, разумеется. Она собиралась притвориться мертвой, а потом сбежать к моему кузену.

И это даже был не глупый план. Он был опасным, да, и он сделал бы и Ромео, и Джульетту проклинаемыми изгоями в их собственных семьях, но они таким образом могли бы сбежать, быть вместе и остаться в живых…

Если бы не слова Меркуцио. Потому что если проклятие действительно работает – все не может быть так просто.

– Поздно пытаться предотвратить это, – сказал монах, поднимая свое бледное, словно луна, лицо. – Яд уже выпит. Завтра ее придут будить, чтобы одеть к свадьбе, и найдут в постели бездыханное тело. И отнесут ее с рыданиями и молитвами в фамильный склеп. Не будет никакого греха или позора – ни для графа Париса, ни для Капулетти, а несчастные влюбленные смогут воссоединиться и быть счастливы, несмотря на противостояние их враждующих семей.

– А как же Ромео? Что, если он услышит о ее смерти? Я же хорошо знаю своего кузена – ничего хорошего не будет, святой отец!..