Аббатство Святой Анны де Бопре на побережье Франции, как выяснилось, было управляемо удалившимся от суеты мирской Александром Фрэзером, ныне настоятелем этой обители учености и служения Богу.

– Они с Дугалом не очень-то друг друга жалуют, – говорил Джейми, – но Дугал рассудил, что здесь мало что можно для меня сделать, а там, ежели так суждено, только и помогут.

Так оно и вышло. Благодаря медицинским познаниям монахов и собственному крепкому сложению Джейми выжил и начал поправляться, окруженный заботами святых братьев доминиканцев.

– Когда я выздоровел, то вернулся сюда, – сказал Джейми в завершение своей повести. – Дугал и его люди встретили меня на берегу, и мы как раз направлялись во владения Маккензи, когда… э-э… столкнулись с тобой.

– Капитан Рэндолл говорил, что вы угнали скот, – заметила я.

Он улыбнулся, нисколько не задетый обвинением.

– Ну, Дугал не из тех, кто упустит случай нагреть на чем-нибудь руки, – сказал он. – Мы наткнулись на хорошее стадо, оно паслось на поле, а кругом ни души. Ну и…

Джейми пожал плечами с видом фаталистической покорности житейской неизбежности. Стало быть, я угодила туда в самом конце стычки между людьми Дугала и драгунами Рэндолла. Дугал, увидав, что англичане вот-вот налетят на них, отправил половину своей команды в чащу, скотину они гнали перед собой, а остальные шотландцы затаились в дубках, поджидая англичан в засаде.

– Сработало здорово, – одобрительно высказался по этому поводу Джейми. – Мы с криком напали на них из засады и пронеслись сквозь их ряды. Они, ясное дело, погнались за нами, и мы им устроили веселую охоту – вверх по холму, через ручьи и скалы и так далее. Тем временем остальные наши люди перешли границу и коров угнали с собой. А мы оторвались от красномундирников и укрылись в доме, в котором я в первый раз увидел тебя. Мы там дожидались темноты, чтобы улизнуть.

– Понимаю, – сказала я. – Но почему ты первым делом вернулся в Шотландию? Мне кажется, во Франции тебе было бы безопаснее.

Он открыл было рот, собираясь ответить, но передумал и отпил вина. Как видно, я чересчур близко подобралась к тому закоулку, где хранились его тайны.

– Это долгая история, англичаночка, – произнес он, явно избегая разговора на нежелательную тему. – Я потом расскажу ее, а пока давай поговорим и о тебе. Ты расскажешь мне о своей семье? Если, конечно, считаешь это возможным, – поспешно добавил он.

Я ненадолго задумалась, но решила, что рассказать ему о моих родителях и о дяде Лэме вполне можно. Дядя к тому же выбрал вполне подходящую профессию: заниматься изучением античности имело столь же большой – или столь же малый – смысл в восемнадцатом столетии, как и в двадцатом.