– Дугалу, вот как? А ты? Что думаешь ты?

Он ничего не сказал, только хмыкнул. Сжалившись в конце концов надо мной, сдернул с себя плед и набросил его мне на плечи, но не обнял при этом и вообще старался не прикасаться ко мне чаще, чем требовала необходимость. Ехал в мрачном молчании, управляясь с поводьями при помощи сердитых рывков, без обычной для него мягкой грации.

Измученная и выбитая из колеи, я больше не в силах была справляться со своим настроением.

– Ну хорошо, в чем, собственно, дело? Что случилось? – нетерпеливо спросила я. – Перестань дуться, бога ради!

Я выговорила это резче, чем хотела, и почувствовала, что Джейми напрягся еще больше. Внезапно он повернул голову лошади в сторону и остановил ее на обочине. Прежде чем я сообразила, что происходит, он спрыгнул с седла и стащил меня на землю тоже. Я приземлилась неловко и едва не потеряла равновесие.

Дугал и остальные придержали коней, заметив, что мы остановились. Джейми коротким, резким жестом показал им, чтобы они продолжали путь. Дугал махнул в ответ, крикнул: «Не задерживайтесь надолго!» – и они двинулись дальше.

Джейми подождал, пока они удалятся настолько, чтобы не слышать нас, потом одним махом развернул меня лицом к себе. Он так и пылал негодованием – на грани взрыва. Надо сказать, что и мое возмущение нарастало: какое право он имеет обращаться со мной подобным образом?

– Дуться? – почти выкрикнул он. – Это называется дуться? Я призываю на помощь все свое самообладание, чтобы не трясти тебя до тех пор, пока у тебя не застучат все зубы, а ты просишь, чтобы я перестал дуться!

– Что такое случилось с тобой, во имя Господа? – спросила я негодующе и попыталась высвободиться из его хватки, но его пальцы впились мне в руки возле плеч, словно зубья капкана.

– Что случилось со мной? Я скажу тебе, если ты так хочешь знать! – процедил он сквозь стиснутые зубы. – Я снова и снова пытаюсь доказывать, что ты не английская шпионка. Я устал следить за тобой каждую минуту в страхе, как бы ты не учинила очередную глупость. И я оч-чень устал от людей, старающихся заставить меня смотреть, как они тебя насилуют! Мне это не доставляет удовольствия!

– А ты полагаешь, что мне это доставляет удовольствие? – завопила я. – Ты считаешь, что это моя вина?

При этих словах он тряхнул меня – но легонько.

– Это твоя вина. Если бы ты сегодня утром оставалась там, где я велел, ничего плохого не случилось бы! Но куда там, ты не желаешь меня слушаться, я всего-навсего твой муж, чего со мной считаться! Ты вбила себе в голову, что можешь вести себя как тебе нравится, и я нахожу тебя лежащей на спине с задранными юбками, а наихудший мерзавец во всей стране собирается изнасиловать тебя у меня на глазах!