Обратный путь показался ей более длинным. Солнце пекло в полную силу. Туфли натирали ноги. Ей повстречался небольшой островок эвкалиптов с пятнистой корой, и она с облегчением зашла в их тень – почва здесь была прохладной и все еще влажной. Она взяла в руку горсть земли, и внезапно ей в голову пришла новая мысль. Схватив сучковатую палку, Леонора прошлась под деревьями и начертила палкой квадрат, а потом остановилась и окинула взглядом участок, живо представив пробивающиеся из почвы ростки бобов, помидоров, огурцов. Удовлетворенно кивнув, она улыбнулась. Это будет ее собственный огород, ее собственный надел земли. Ее собственный.

А через два дня раздался вопль.

Вопль этот заполнил сон Леоноры. Сначала ей снилось, что она маленькая девочка и стоит в темноте под горящим деревом. Ветки царапают ей лицо, в ушах завывает ветер. А потом сон переместился в приют. Пламя лизало его стены, дети пытались выбраться из церкви, но дверь была заперта на засов, и среди дыма и огня были слышны детские крики…

Леонора открыла глаза. Грудь ее тяжело вздымалась, ужас ночного кошмара был близок к физической боли. Однако тишину нарушал не только гулкий стук ее сердца. Прислушавшись, она уловила и другие приглушенные звуки. Леонора затаила дыхание, и по спине ее пробежал холодок. Без сомнения, вопли по-прежнему были здесь, в реальности, ужасные и надрывные. Она вскочила. Алекса в постели не было, обувь его тоже исчезла. Она схватила платье и принялась лихорадочно застегивать пуговицы, путая петли. Воздух прорезал новый пронзительный крик. Она попыталась успокоиться, но из горла вырывались мучительные стенания.

Чуть не падая на ступеньках, Леонора бросилась вниз по лестнице, на ходу завязывая волосы. По мере того как она приближалась к двери, вопли становились все громче. На улице она увидела фургоны полиции и каких-то людей с оружием. Сердце у нее оборвалось. Леонора попыталась разобраться, что происходит, когда до ушей ее донесся глухой стук – тяжелый и отчаянный. Перед запертыми дверьми сарая стоял мужчина в форме, с ружьем. Изнутри неслись пронзительные крики.

Леонора зажала рот ладонью. Появился еще один мужчина, который тянул за руку мальчика-аборигена. Глядя на сарай, ребенок пронзительно кричал, кричал, кричал и отбивался от полисмена, который в итоге закинул его на плечо, как мешок картошки. А затем все звуки как бы сгустились – вопли детей, от которых все внутри переворачивалось, и скорбное завывание женщин. Ее ночной кошмар материализовывался: полиция забирала детей.

Сердце Леоноры обливалось кровью и слезами, и она рванулась вперед. Услышав ее шаги, священник, напоминающий черный столб, повернулся и улыбнулся ей.