Тут Алекс заметил на руках у нее ребенка и поморщился от отвращения.
Нарастающая тошнота отнимала все силы. Леонора отошла в сторону и, опустив девочку на землю, обхватила ладонями ее холодные щечки.
– Макария… – Хотя она и старалась говорить спокойно, голос все равно дрожал. – Все будет хорошо. Ты поняла меня? – Леонора постаралась поймать ее убегающий взгляд. – Все будет хорошо, Макария. – Она отпустила ее, и ребенок тут же забился под куст, спрятавшись в его чахлых ветвях.
Все смотрели на Леонору с жалостью. Алекс закатил глаза и вздохнул:
– Вы должны извинить мою жену. Ей не знакомы проблемы, которые Австралия испытывает со своим коренным населением.
Чета Маллой понимающе закивала.
– А что это за шум? – спросил он.
– Мы были вынуждены запереть женщин в сарае. Надеюсь, вы не против, – сказал диакон. – Я подумал, что так будет безопаснее для всех, пока не закончится это суровое испытание. Мы уже почти загрузились, так что через минуту уедем и не будем вам мешать.
Во рту у Леоноры пересохло. Полисмен запер заднюю дверцу одного из грузовиков, оттолкнув от проема маленькую черную голову, и сел на место водителя, высунув толстую руку в открытое окно. Из-за зарешеченной дверцы фургона тянуло запахом мочи и рвоты. Вопли затихли, их сменил мучительный скулеж.
– Алекс, можно тебя на пару слов? – с отчаянием в голосе торопливо проговорила она.
Тот подмигнул диакону и его жене.
– Прошу извинить, я на минутку. – Отойдя в сторону, Алекс прошипел, продолжая для виду улыбаться: – Не делай этого, Леонора! Маллой в этой части Австралии знают всех и каждого. И я не хочу, чтобы ты устраивала сцены.
У нее был только один шанс и один аргумент. Это должно было сработать.
– Алекс, мне кажется, кое-что ты все же не продумал.
– Правда? – Он вызывающе скрестил руки на груди. – И что же это,
Она сглотнула:
– Сколько аборигенов работают у тебя скотоводами?
– Двенадцать. А что?
– И сколько ты им платишь?