– Прекрати пускать слюни и начинай уже печь. Нам нужно хорошенько накормить этих мальчиков!

Джеймс, сидя на лошади, вел за собой грузовики стригалей. Жилой барак было новым и чистым, и при виде коек мужчины восхищенно присвистнули.

– Сколько, ты сказал, у вас овец? – спросил бригадир стригалей. Этот человек был намного старше остальных, но кожа его светилась здоровьем, а собравшиеся за долгие годы веселые морщинки вокруг глаз говорили о хорошем чувстве юмора.

– Двадцать тысяч, – ответил Джеймс.

– Хорошо. Это займет самое большее месяц. Людям здесь понравится. Жаль, что у вас нет больше овец, которых нужно стричь. – Он сдвинул шляпу на затылок. – Мы прибыли сюда прямиком с фермы Гиллабонг. И больше туда работать не поедем. В бараках полно блох. Мы с ребятами по ночам спали под открытым небом.

– А тут все новое. Инструмент, стойла… – Джеймс указал на сарай позади барака. – Если вы найдете здесь хоть одну блоху, это значит, что ее принес на себе кто-то из ваших. – Он похлопал мужчину по плечу.

Старый стригаль потер руки, словно ему не терпелось взяться за работу.

– А как у вас с обслуживающим персоналом? – спросил он, лукаво подмигнув.

Джеймс хорошо понимал, что он имеет в виду.

– Тут только поварихи и горничная в большом доме. Но о них судить вам самим.

Запах шерсти разносился горячим ветром по округе, пропитывая воздух настолько, что кожа тоже начинала пахнуть овчиной. Самих стригалей видно не было, появлялись только грузовики с горами тюков, которые на рассвете уезжали. Из-под проволочной сетки выбивались клочки шерсти и уплывали в небо, напоминая крошечные облачка.

Мередит и Клэр каждое утро приходили на работу с опозданием, принося с собой то яйца, то метлы и делая вид, будто они уже давно усердно трудятся. Но в пыли оставались цепочки следов от барака работников, а их щеки еще долго горели при воспоминании о тайных утехах прошедшей ночи.

Когда Алекс приезжал с рудника домой, то целые дни проводил в сарае для стрижки, следя за работой стригалей. Он часто обедал вместе с ними, а потом засиживался допоздна, деля с ними выпивку и помогая проигрывать в карты дневной заработок. Домой он возвращался далеко за полночь, а когда укладывался в постель, от него пахло овцами, алкоголем и застоявшимся табачным дымом. Своим весом он вдавливал матрас, и Леонора сворачивалась клубочком на краешке кровати. Алекс не прикасался к ней несколько месяцев, но ее по-прежнему не оставлял страх, что он это сделает. Рядом с ее изголовьем стояла корзинка с пряжей, где сверху лежали две длинные спицы. Она больше никогда не позволит ему прикасаться к себе так, как он делал это раньше, никогда не позволит ему взять ее, как муж берет свою жену. Она готова была платить проституткам, лишь бы он занимался ими и оставил ее в покое.