Через несколько дней она отправилась на кладбище, сопровождая своего дядюшку. Стоял бледный холодный декабрьский день, не было даже снега, который мог бы как-то скрасить эту серую картину. Они молча шли между рядами гранитных надгробий, и промерзшая трава хрустела у них под ногами. Леонора спрятала подбородок в воротник шерстяного пальто и поглубже засунула в карманы руки в перчатках. Пальто ее дяди, наоборот, было расстегнуто, и он, казалось, вообще не замечал холода.

Надгробный камень Элеоноры Файерфилд выделялся среди других высотой и внушительным объемом. Даже после смерти эта женщина нашла способ принизить окружающих.

– Я долго не протяну в этом мире, Леонора, – задумчиво сказал Оуэн.

Она взяла его под руку:

– Пожалуйста, не говорите так.

– Я не печалюсь по этому поводу, дорогая. – Мистер Файерфилд попытался улыбнуться, но это ему не удалось. – Как раз напротив. – Она видела, как судорожно дернулся кадык на старческом горле, когда он нервно сглотнул. – Я тоскую по своей жене.

Он довольно долго пристально смотрел на могилу, а потом коротко кивнул, как будто о чем-то разговаривал с холодным камнем. После этого он обернулся к Леоноре, и к нему вернулась живость – хоть и не такая, как прежде.

– Присядь, Леонора, – сказал он ей. – Я должен тебе кое-что сказать.

Холод от промерзшей земли проникал через теплую обувь. Она прошла за дядей и, опустившись на ледяную плиту каменной скамьи, выжидательно посмотрела на него. Оуэн достал из кармана коричневый конверт и протянул его Леоноре. Конверт не был запечатан. Открыв его, она вынула сложенный лист пергаментной бумаги и развернула его. Пробежав глазами по строчкам текста, Леонора озабоченно остановилась, смущенная специфическим юридическим языком и видом выпуклых печатей.

– Я не понимаю, – сказала она.

– Это купчая, – пояснил он. – На тысячу акров земли в Новом Южном Уэльсе. Они твои. Элеонора хотела, чтобы у тебя это было. Алекс ничего не знает об этой недвижимости.

Леонора снова взглянула на документ. На бумаге было указано незнакомое имя.

– А кто такая Элизабет Грандби? – спросила она.

Мистер Файерфилд побледнел.

– Первоначально этот участок был выделен для нее. – Когда Элеонора… – голос его дрогнул, – …умирала, она попросила меня переписать купчую на тебя. – Он тяжело вздохнул и добавил: – А Грандби – ее девичья фамилия.

От всех этих загадок на Леонору накатила невероятная усталость. Она еще раз посмотрела на имя и рассеянно потерла переносицу. Но потом вспомнила.

– А Элизабет Грандби – это ее сестра, да? Та, что умерла в сиднейской больнице?